Нью-Мексико, год 1887. Эйрик Годвирдсон

как и все индейцы, любознательный народ, но ответного интереса не любят.

      Замечание было дельное – Джойс и сам с трудом сдерживался от желания как следует осмотреться, особенно под десятками въедливых взглядов.

      Вроде бы поселение жило своей жизнью – женщины суетились близ землянок-хоганов, варили в котлах на улицах какую-то снедь, стирали одежду или скоблили шкурки; подростки помогали отцам или гоняли коз и свиней, дети помладше что-то мастерили, занимались мелким домашним трудом вроде переборки крупы или сбивания масла; мужчины, кто не работал где-то в поле или не ушел добывать дичь или рыбу, чинили снасти, лодки, чистили оружие.

      Но стоило проехать мимо, как бесшумным дротиком в едущих вонзался взгляд темных глаз – короткий, но цепкий. А уж дети так вовсе глазели, ни в чем себе не отказывая. Малышня даже побежала следом – пока один из провожатых не шикнул на них.

      – Сезон гостей… мы не любим чужих, – снова сказал тот же самый дозорный.

      – Медвежонок, с каких это пор я вам – чужой? – поинтересовался Дэф, и тот только нервно дернул плечом.

      – Ты привел с собой незнакомцев, – нехотя произнес он. Помолчал, продолжил: – Рыжая Сова мне не велел болтать много, только вот он не велел с чужими. Заметь, я с тобой говорю.

      – Что же, у незнакомцев своя свободная воля, если так. Я не мог им запретить ехать, – отозвался Дэф. – Ты так не думаешь?

      Медвежонок что-то невнятно сказал по-индейски, и Дэф только фыркнул.

      – Что он сказал? – тихо поинтересовался Джойс.

      – Сказал, что пусть отец сам разбирается, – пояснил Дэф.

      – А кто его отец?

      – Рыжая Сова. Вождь.

      – Хм.

      Медвежонок покосился на белых, выражая всем видом неодобрение их болтливости, но промолчал.

      Рыжая Сова был не слишком стар – но выглядел потрепанно. Он сидел вместе с парой стариков и несколькими воинами примерно одного с собой возраста у самого большого хогана, расстелив одеяла и беседуя о чем-то. Неподалеку на огне кипел и фыркал паром здоровенный котел, куда две женщины, старая и молодая, деловито крошили овощи.

      С вождем и его ближайшими соратниками сидел и гость, о котором так недовольно – если Джойс правильно понял сдержанную интонацию молодого воина – отзывался Медвежонок. Почему-то Джойсу сразу показалось, что это «мы не любим гостей» – его личное мнение, а не отцовское.

      Гость оказался утэвво.

      Высокий, изящно сложенный, волосы светло-пепельные, безбородый, с тонким рисунком белой краской по всему лицу – этот мужчина ни на секунду не походил на воина. Шаман? Колдун? Скорее всего. Одежда его мало чем отличалась от наряда тех же навахо, разве что такого буйства синего и красного в ней не было – преобладали густо-зеленый, черный, желтый. Зато по количеству ленточек, бусин и перьев одежду старика, сидящего рядом с ним, она превосходила. Утэвво выглядел примерно на сорок человеческих лет, но сколько ему в действительности,