Журнал «Иностранная литература» № 08 / 2011. Группа авторов

России.

      Подобное решение вызывает радость по ряду причин: престижность журнала, значительность отобранных авторов, а также то, что настоящий номер дает возможность продолжить и развить многолетнюю традицию, которая оставила заметный след в истории культур наших стран и отнюдь не ограничивается узкими рамками профессиональных сообществ.

      За долгую историю межкультурных связей многие русские писатели посещали Италию и даже оставались там жить: достаточно назвать Гоголя, неоднократно приезжавшего в Рим, или Вячеслава Иванова, который после трагедии революции обрел в Италии не только достойное убежище, но и мощный стимул для дальнейшей творческой и частной жизни – в ней, говоря словами Иванова, которым суждено было стать крылатыми, он постепенно учился “дышать обоими легкими”. Нельзя не упомянуть в этом ряду “Доктора Живаго”. Публикация романа в Италии сыграла огромную роль в том, что Борис Пастернак был удостоен Нобелевской премии, и, хотя это решение вызвало немало споров, награда стала прежде всего свидетельством уважения бесспорных достоинств писателя, чей роман не получил должного признания на родине.

      В истории наших культур переводы всегда занимали особое место: показательна в этом смысле судьба упомянутого выше романа Пастернака, поскольку она доказывает, насколько важна работа переводчика, который знакомит с произведением зарубежного автора того, кто не может прочесть его в оригинале, и сколь широкие возможности предоставляет она писателю, открывая перед его талантом новые, неожиданные пути развития.

      В этом смысле история наших литератур знала немало ярких моментов, которые хочется вспомнить, говоря слова напутствия этому номеру “Иностранной литературы”, и которые и в будущем послужат нам путеводной звездой.

      Я имею в виду тот глубокий след, который оставили Анна Ахматова – переводчик Леопарди и Ребора – переводчик Л. Андреева, Толстого и Гоголя. В случае Ахматовой и Леопарди поражает не только удивительное созвучие душ поэтов, но и готовность раскрыть душу, осознав ответственность перед историей. Леопарди обращается “К Италии” с призывом вновь стать свободной; говоря от имени своего народа, Ахматова в “Реквиеме” “смогла описать” трагедию столкновения с “веком-волкодавом”. В случае Реборы ответственность перед историей – неотъемлемое свойство русской литературы – определила тот путь, который сам писатель воспринимал как призвание: в своей жизни и творчестве он следовал “порыву” – такому же, какой ощущается у русских писателей. Ребора говорил, что русская литература, “приняв прекрасное обличье, ибо она была хороша, для того чтобы скорее достучаться до сердец, продолжала свое странствие, служа делу веры и стремясь открыть нам самим наше истинное лицо, проявляя невиданную твердость духа, чтобы даровать нам истинное искупление – свободу насладиться свободой”.

      Этот призыв обращен к обеим нашим литературам, на этот вызов им придется ответить: дабы, будучи совершенно свободными от служения чему-либо, кроме прекрасного, они на самом деле сумели подарить своим читателям “свободу насладиться свободой”.

      Стефано Бенни

      Рассказы

      Переводы Ирины Боченковой и Натальи Симоновой

      © Giangiacomo Feltrinelli Editore, Milano 1997, 2007

      © Ирина Боченкова. Перевод, 2011

      © Наталья Симонова. Перевод, 2011

      Бумеранг

      В один прекрасный день синьор Ремо возненавидел свою собаку.

      Вообще-то он был неплохим человеком. Но что-то сломалось у него внутри, после того как он овдовел. Он потерял жену, но у него осталась собака – этакий мопс-шнопс, черный и толстый, с оттопыренными, как у летучей мыши, ушами. Его звали Бум, сокращенно от Бумеранг: достаточно было бросить палку или мячик, как он тут же приносил их обратно.

      Когда-то синьор Ремо и Бум подолгу гуляли вместе, обсуждая человеческий и собачий мир, Декарта и Лесси. Тогда они прекрасно понимали друг друга. Теперь они больше не разговаривали. Хозяин сидел в кресле и смотрел в пустоту, а Бум, свернувшись калачиком у его ног, с безграничным обожанием смотрел на хозяина.

      Именно этот взгляд, полный абсолютной преданности и слепого доверия, особенно раздражал синьора Ремо.

      Жизнь состоит из потерь, одиночества и боли. Какая польза на этой ужасной планете от такого нелепого существа, которое виляет хвостом, скулит от радости и наполняет своей необъятной лохматой любовью опустевший дом?

      Сначала хозяин перестал кормить собаку. Бывало, оставлял ее без еды два дня подряд. Но Бум продолжал изводить его своей привязанностью. Когда синьор Ремо ел, пес ничего не просил и даже не приближался к столу. Смотрел с кротким любопытством, а в глазах читалось: “Что ж, если ты наелся, то и я сыт”. И чем громче и демонстративнее хозяин чавкал, тем нежнее становился взгляд Бумеранга. Когда же, наконец, ему давали поесть, он не мчался как безумный к своей миске, нет… Он сдержанно и благодарно вилял хвостом, будто говорил: “Если ты держал меня голодным, значит, у тебя были на то веские основания. В любом случае, спасибо, что сегодня ты обо мне вспомнил”.

      Не