Белый олень. Часть 2. Стюардесса. Николай Александрович Юрконенко

в полёте Сергею больше не пришлось возвращаться. Район действий летного отряда Женька выучил, как «Отче наш».

      Да, да… Именно в тот раз Сергей впервые встретился с матерью Евгения Коробова. Раиса Павловна работала преподавателем математики в одной из средних школ города. Сына вырастила одна, муж оставил семью давно, когда Женьке было всего шесть лет. Невысокая ростом, приятная лицом, строгая, она сразу понравилась Сергею. Со школьной скамьи он испытывал благоговейно-уважительное, чуть приправленное страхом чувство к учителям. И как позавчера перед Марией Кедровой, он сидел сейчас за столом напротив матери своего, теперь уже по-настоящему бывшего, второго пилота. И если Мария за несколько месяцев со времени гибели мужа сдала так, что её было трудно узнать, то Раиса Павловна внешне изменилась, пожалуй, не очень сильно. Только седины прибавилось, да две горестные складки в уголках поблекшего, но всё ещё красивого рта, прорезались глубже. Она сказала:

      – Много раз слышала, что самое страшное для матери – хоронить собственного ребёнка. А сейчас прошла через это сама.

      – Раиса Павловна, из милиции ничего нового не сообщали? – негромко и предупредительно спросил Сергей.

      – Нет, Сергей Александрович, – медленно проговорила она. – Думаю, и не сообщат.

      – А кто конкретно это дело ведёт, не знаете?

      – Как же, знаю. Капитан уголовного розыска Хомяков Пётр Алексеевич. Весьма энергичный молодой человек. Только мне показалось, что несколько развязный. Впрочем, это, скорее всего субъективное восприятие.

      – Что, никаких следов, никаких зацепок?

      – Говорят, никаких, «рядовое убийство с целью ограбления». Вы только вслушайтесь, Сергей: р я д о в о е! Вы понимаете что-нибудь? Отнятие жизни у человека – рядовое дело. Кто или что мы такое? Я где-то читала, что на исходе каждого столетия человеческая жизнь утрачивала свою уникальную ценность, точнее – бесценность. Приближается конец двадцатого века и мы, люди, наверное, вступаем в эту страшную фазу бытия, когда можно безнаказанно убить, ограбить, искалечить, изуродовать как плоть, так и душу… – она резко оборвала свой монолог, скорбно наклонила голову. Затянувшуюся паузу нарушила сама:

      – А я уже надеждами себя тешить начала. И мысли пошли этакого бабушкиного плана: сын взрослый, определяться начал в жизни, а там, глядишь: внуки, пелёнки, распашонки. И я при деле, как бы…

      – Это вы, о чем, Раиса Павловна? – удивлённо поинтересовался Сергей.

      – Да всё о том же, без чего жизнь немыслима: о непреходящем и вечном, – тяжело и прерывисто вздохнула она.

      – А я не знал, что у Жени была невеста, он, вроде, всегда со мной делился.

      – Да и не могли знать, ведь уехали уже на Украину. Помните, вы отправили Женю и Кедрова в рейс вместо себя?

      – Конечно, помню.

      Женщина вдруг потеплела глазами:

      – Возвращается сын из того полёта, светится прямо весь и немедленно принимается за проявление фотоплёнки. Спрашиваю: что за снимки? А он одно: потом, мама, потом! Чуть плёнка подсохла, сел печатать фотографии. Утром отглянцевал и мне