Зеркала. Мария Николаевна Покусаева

ответила я, чуть смущаясь, и спросила с легким ехидством: – А что, ваша смотрительница так же принципиальна и касательно посещения покоев леди на ночь глядя? И линейкой отмеряет расстояние, на которое к леди разрешено приближаться?

      Ренар улыбнулся.

      – Скорее, я просто не горю желанием сейчас с ней сталкиваться, – сказал он. – У нас специфические отношения. Скоро все поймешь. – Он снова протянул мне руку ладонью вверх, как незнакомой кошке. – Доброй ночи?

      – Доброй, – протянула я руку в ответ. – Ой!

      Я надеялась на рукопожатие, но вместо этого получила легкий поцелуй в тыльную сторону запястья – и улыбку, от которой хотелось провалиться сквозь землю.

      Все так же улыбаясь, Ренар отпустил мою руку и ушел в глубину коридора, оставив меня в смятении.

      Дверь легко поддалась, когда я потянула за ручку на себя.

      Комната встретила прохладным полумраком, только в дальнем углу сиял настенный светильник, и тускло тлели угли внутри камина. Шелест юбки звучал почти громоподобно, такая здесь стояла тишина. Я медленно осмотрелась, прислушиваясь, нет ли кого из слуг – и вдруг осознала, что за весь день, за те несколько часов, которые я провела в огромном замке, я не встретила никого, кроме Ренара и Сильвии.

      То есть кто-то работал на кухне, конечно, я слышала через дверь какие-то звуки, чувствовала запахи, но мы не зашли туда.

      Мои обеденные сэндвичи, наш общий ужин и чай я находила уже готовыми в комнате, откуда никто не выходил.

      Твою ж мать.

      Я прикрыла глаза, прикусив губу, и постаралась найти рациональное объяснение этому.

      Много ли я, в конце концов, видела слуг? Может быть, в особенно благородных домах слуги умеют быть незаметными?

      Как призраки.

      – Доброго вечера, – раздался голос за спиной.

      Я могла поклясться, что я не слышала ни шагов, ни звука открывающейся двери, ни шелеста ткани, ни чужого дыхания – вообще ничего.

      Сильвия опять вышла из ниоткуда, тихо, словно все время была здесь, рядом.

      Я открыла глаза и обернулась, чувствуя, как меня бросило в жар, а в ногах появилась слабость.

      – И вам тоже, – прохрипела я.

      Губы Сильвии растянулись в улыбке. Она стояла за моей спиной, держа в руках подсвечник с тремя еще не зажженными свечами. На плечах у нее лежала шаль, темные волосы были перехвачены лентой у самой шеи. Та строгая дама, собранная, прямая, которую я видела днем, кажется, готовилась уйти спать.

      – Рада видеть, что вы в добром здравии, – сказала Сильвия, улыбаясь чуть шире – зубов ее улыбка не открывала. – Не хотела нарушать ваш покой, но, кажется, в течение дня мы обе были слишком заняты даже для важных разговоров.

      Она сказала это вежливо, но я почувствовала укор. Направленный, правда, не на меня.

      – Я зашла проведать вас, – продолжила Сильвия. Она шагнула чуть в сторону к какому-то комоду у стены и поставила на него подсвечник. – И принесла свечи, если они понадобятся. Если у вас есть вопросы или пожелания, то я здесь.

      – Я… Я не знаю, – выпалила я.

      – Со временем