Албазинец. Алексей Воронков

спрашивал в страхе он. – Возьмите, дьяволы, мое оружие и коня, а меня отпустите.

      Его притащили чуть живым. Весь избитый, в крови, глаза от боли мутные, как у пьяного.

      Его освободили от веревок и поставили на колени. Услышав голоса, из шалаша, скрытого от чужих глаз молодым ельников, вышел какой-то человек в помятом чапане и мохнатой шапке. Он был невысок и худ, и его лицо было сплошь покрыто волосами, отчего он был похож на лешака.

      – Вот, атаман, казачка в полон взяли, – сказал шороглазый[50] детина с длинной до пояс косматой бородой и квадратным черепом, который еще там, на дороге вместе с товарищами вязал Ефима пенькой.

      – В полон, говорите? – наклонившись и внимательно всматриваясь в лицо пленного, спросил тот, кого назвали атаманом. – И кто ж ты будешь?

      У Ефима круги плыли перед глазами. Еще бы! Чай, по земле, бесовы дети, волокли. Как еще Богу душу не отдал?

      – Ефим я. Верига. Хорунжий албазинского войска, – чуть слышно проговорил он.

      Его слова вызвали громкий смех. Дюжины две татей стояли вкруг него и весело гоготали.

      – Что гогочете? Так и есть, – обиженно проговорил Ефим.

      Главарь поднял руку, и его люди тут же умолкли.

      – Да мы тебе верим, казак, только войска-то у вас нет никакого, – усмехнулся он. – Сколь вас там? Сто, двести человек? А разве это войско? Потому мы и не боимся вас, дураков. Что хотим, то и воротим.

      – Точно! – поддакнул шароглазый. – Слыхал небось про Шайтана? Так вот это он и есть.

      Он кивнул на тщедушного своего вожака.

      – Его ноне вся Сибирь боится, даже те, что на богдойской стороне.

      Ефим взглянул на главаря и удивился. Вроде человек как человек, правда, косматый, что твой леший. А ведь люди считали его оборотнем. Вроде как бродит по ночам вместе со своими ведьмаками да пугачами и людей со скотом крадет. Албазинцы были уверены, что это кровосос, и чтобы угомонить его, надо раскопать его могилу и пробить труп осиновым колом. Только где эта могила? И кто в ней? Не иначе бывший упырь. Но как его звали-величали?

      – Значит, вот ты каков, Шайтан? Слыхали, слыхали – как же не слыхать? Помнится, даже даурский князь Лавкай о тебе говорил. Вроде как ты у него лошадей увел.

      – Было дело, – усмехнулся главарь.

      – Ну а я давно с тобой хотел познакомиться, – неожиданно проговорил казак.

      Шайтан недоуменно посмотрел на него.

      – И чиво это? Может, в полон хотел меня взять и на березе вздернуть?

      – Да нет, – поморщился Ефим. – Напротив. Помощи хотел от тебя поиметь.

      И он стал с жаром рассказывать татям о том, как его тяготит казацкая служба, как он ненавидит всех казаков и особенно тех, кто чинит ему обиду. Разбойные люди слушали его, не перебивая, а когда он кончил говорить, шороглазый сказал:

      – Не верю я ему! Давай, атаман, я ему лучше кишки выпущу. Коль отпустим – он сюда казаков приведет.

      Но главарь был человеком дошлым и имеющим дар глядеть в душу человека.

      – Да

50

Шороглазый – с широко расставленными глазами.