Акакий Акакиевич. Леонид Левинзон

группы напряжённо наблюдала за его действиями. Мишка, так и оставшись без ручки, тихонько застегнул обратно чужой сапог и сделал вид, что ничего не произошло.

      – А вы почему не записываете? – недовольно указав на него указкой, в этот момент спросил преподаватель. – Надеетесь всё запомнить?

      – Да я… – растерялся Мишка. Судорожно опять полез вниз за ручкой, и тут сидящая позади часть группы, не выдержав, грохнула так, что химик от неожиданности вздрогнул.

      – Эт-то что такое! – возмутился. – Что смешного? Что смешного, я спрашиваю! Так вы начинаете учёбу? Кто у вас староста! Кто староста, спрашиваю! Нет до сих пор? А кто куратор? Кто куратор?

      – Зинаида Михайловна, – робко сказал девичий голос сзади.

      – Придётся поговорить! – и повелительно постучал указкой по столу. – Продолжаем.

      В перерыве к Мишке подошёл наглый Колька:

      – А ты стебок! – одобрительно сказал и, видя, что Мишка не понял, объяснил: – Стебёшься хорошо, – повернулся к собравшимся вместе девушкам и строго добавил: – Сейчас будем разбиваться на пары.

      – Зачем? – полюбопытствовала девушка в модных сапожках и кинула озорной взгляд на Мишку.

      – Готовиться. У нас какой первый зачёт? По физике?

      – Сложно, – вздохнул кто-то.

      Колька чуть не поперхнулся от возмущения.

      – Да это надо трёхслойной фанерой быть, чтобы физику не сдать! – выпалил. – И вообще, со мной бояться нечего, – добавил успокоительно.

      Перед лекцией по анатомии все побежали в буфет за пирожками. Мишка, хотя и не проголодался, тоже решил там отметиться. Когда подошла очередь, важно сказал толстой очкастой тётке в фартуке:

      – Двести грамм беленького и конфету.

      – Что-что? – переспросила та. – Чего двести грамм?

      – Сока, – недоумённо ответил Мишка. – Беленького.

      Сзади покатился от хохота Клёпин.

      Мишка смутился.

      Перед физикой девушка, выглядящая постарше, строго сказала:

      – Нам надо старосту группы выбрать. И вообще относиться серьёзнее. А то уже опозорились. Теперь Зинаиде Михайловне за нас будет стыдно.

      – Не помню никакой Зинаиды Михайловны, – отметил Клёпин.

      – Куратор. Она же представлялась. Клёпин, как не стыдно!

      – Понятно. Любка, да ради бога, – Колька был очень великодушен, – я ведь не возражаю. Хочешь, сама и становись. А заодно комсоргом и политинформатором.

      – Мы серьёзный вопрос решаем! – разозлилась Любка. – Кто за то, чтобы я была старостой? Кто против? Нет? Всё – я староста. Теперь выбираем комсорга. Кто хочет?

      – Я хочу, – подняла руку серьёзная на вид черноволосая девушка и тут же покраснела.

      – Очень хорошо, Надя. Кто против? Нет? Надя – комсорг. А тебя, Клёпин, я назначаю политинформатором.

      – Ещё чего!

      – Не хочешь? Ну и дурак!

      – Сама дура!

      – Ах, ты так! Надя, предлагаю обсудить его на комсомольском собрании за грубиянство.

      – Нет, – неожиданно проявила характер Надя и опять покраснела, –