Картонная Мадонна. Татьяна Короткова

чтобы Сашенька села в автомобиль, та поднесла свою золотистую руку ко лбу, затем вынула из сумочки платочек, промокнула глаза и как-то болезненно качнулась. Усы мужа тут же сникли. Наконец, Орлова позволила себя уговорить, изящно поднялась на ступеньку перед открытой дверцей, дверца закрылась. Муж обежал авто, сел за руль, авто недовольно «пыхнуло» в трубу и умчалось.

      Лиля весело посмотрела вслед. И тут-то к ней подошел Воля.

      – Здравствуйте, Лизавета Ивановна.

      Она опешила. Воля знает, где она служит? Кажется, она и имени своего ему не называла…

      – Вы вчера так быстро ушли. Мы даже не успели… – он запнулся.

      Смотреть на него было грустно. Удивительно, как быстро все может измениться! Еще вчера утром она погружалась в радужный дурман, думая о нем, перебирая в памяти мельчайшие детали их встреч. И вот – ровным счетом ничего.

      Лиля улыбнулась. Она прочла множество амурных романов, но постигать амурную науку на собственном опыте, оказывается, куда занимательнее.

      – Я не говорила, как меня зовут.

      – А! – встрепенулся Воля, – Я уже давно это знаю – разглядел в вашей сумке тетрадки учениц и название гимназии. Сумка была открыта! – вдруг испугался Воля.

      Лиля отвернулась, чтобы скрыть от него дурацкий смешок – этот мелкий смех просто невозможно было удержать в себе. Воля не понимал. Наконец, она успокоилась.

      – Простите меня. Но я ужасно спешу.

      – Я провожу?

      – Нет-нет. Я должна отнести письмо…

      – Письмо?

      Воля вопросительно, будто имел право, смотрел на нее. Лиля вспыхнула.

      – Это письмо Максимилиану Волошину. Я прошу его оценить стихи одной…

      Нет. Пора сказать правду.

      – …мои стихи.

      И она быстро пошла по тротуару вдоль Большого проспекта. Воля двинулся за ней, нагнал и пошел рядом.

      – Вот почему вы вчера были такая! – облегченно сказал он, – Любите стихи. Хм. Я тоже люблю. Надсона.

      – Нет, увольте, – отмахнулась Лиля и процитировала, – «Муза, погибаю! Глупо и безбожно…». Слишком мелодраматично. Зачем сообщать всем о своих личных метаниях? И потом, у Надсона нет школы, – Воля внимательно слушал, – Мне нравится другая поэзия…

      – Волошин?

      – Да.

      Воля взял Лилю за руки. Лиля остановилась.

      – Лизавета Ивановна. Послушайте.

      Назревало нечто. Девушку бросило в жар, ладони взмокли, ей стало очень неловко, она сосредоточилась на этих липких руках. Что происходит? Зачем он держит? А если он спросит об их переписке? Что сказать?

      – Я, конечно, стихов не пишу, но…

      Лиля, наконец, высвободила руки.

      – Лизавета. Давайте сходим куда-нибудь? Вы любите синема? Смотрели «Вия»? Или «Женитьбу»?

      Послышался дребезжащий, стонущий, как больной под инструментом дантиста, звук трамвая. Лиля посмотрела в его сторону. Решилась и глянула Воле прямо в лицо.

      – Воля… – Боже, сколько раз она мысленно повторяла его имя,