Граф Монте-Кристо. Александр Дюма

ступайте, – сказал король, – и не забудьте, что я вас жду.

      – Ваше величество, через десять минут я здесь…

      – А я, ваше величество, – сказал де Блакас, – пойду приведу моего вестника.

      – Постойте, постойте, – сказал король. – Знаете, Блакас, мне придется изменить ваш герб; я дам вам орла с распущенными крыльями, держащего в когтях добычу, которая тщетно силится вырваться, и с девизом: Tenax[8].

      – Я вас слушаю, ваше величество, – отвечал герцог, кусая ногти от нетерпения.

      – Я хотел посоветоваться с вами об этом стихе: Molli fugiens anhelitu…[9] Полноте, дело идет об олене, которого преследует волк. Ведь вы же охотник и обер-егермейстер; как вам нравится это Molli anhelitu?

      – Превосходно, ваше величество. Но мой вестник похож на того оленя, о котором вы говорите, ибо он проехал двести двадцать лье на почтовых, и притом меньше чем в три дня.

      – Это лишний труд и беспокойство, когда у нас есть телеграф, который сделал бы то же самое в три или четыре часа, и притом без всякой одышки.

      – Ваше величество, вы плохо вознаграждаете рвение бедного молодого человека, который примчался издалека, чтобы предостеречь ваше величество. Хотя бы ради графа Сальвьё, который мне его рекомендует, примите его милостиво, прошу вас.

      – Граф Сальвьё? Камергер моего брата?

      – Он самый.

      – Да-да, ведь он в Марселе.

      – Он оттуда мне и пишет.

      – Так и он сообщает об этом заговоре?

      – Нет, но рекомендует господина де Вильфор и поручает мне представить его вашему величеству.

      – Вильфор! – вскричал король. – Так его зовут Вильфор?

      – Да, сир.

      – Это он и приехал из Марселя?

      – Он самый.

      – Что же вы сразу не назвали его имени? – сказал король, и на лице его показалась легкая тень беспокойства.

      – Сир, я думал, что его имя неизвестно вашему величеству.

      – Нет-нет, Блакас; это человек дельный, благородного образа мыслей, главное – честолюбивый. Да вы же знаете его отца, хотя бы по имени…

      – Его отца?

      – Ну да, Нуартье.

      – Жирондист? Сенатор?

      – Вот именно.

      – И ваше величество доверили государственную должность сыну такого человека?

      – Блакас, мой друг, вы ничего не понимаете; я вам сказал, что Вильфор честолюбив; чтобы выслужиться, Вильфор пожертвует всем, даже родным отцом.

      – Так прикажете привести его?

      – Сию же минуту; где он?

      – Ждет внизу, в моей карете.

      – Ступайте за ним.

      – Бегу.

      И герцог побежал с живостью молодого человека; его искренний роялистский пыл придавал ему силы двадцатилетнего юно ши.

      Людовик XVIII, оставшись один, снова устремил взгляд на раскрытого Горация и прошептал: «Justum et tenacem propositi virum…»[10]

      Де Блакас возвратился так же поспешно, как вышел, но в приемной ему пришлось сослаться

8

Цепкий (лат.).

9

Так и ты побежишь, задыхаясь… (лат.) (Гораций. Оды, I, 15).

10

Муж справедливый и твердый в решеньях… (лат.) (Гораций. Оды, III, 3).