Граф Монте-Кристо. Александр Дюма

Я быстро поднял голову и увидел Мерседес: она затворяла окошко.

      – А господин де Вильфор? – спросил аббат.

      – Этот никогда не был моим другом, а я и не знал его вовсе и ни о чем не мог его просить.

      – А не знаете ли вы, что с ним сталось и в чем заключалось его участие в беде, постигшей Эдмона?

      – Нет; знаю только, что спустя некоторое время после того, как он арестовал Эдмона, он женился на мадемуазель де Сен-Меран и вскоре уехал из Марселя. Наверное, счастье улыбнулось ему так же, как и остальным; наверное, он богат, как Данглар, и занимает такое же высокое положение, как Фернан; вы видите, один только я остался в нищете, в ничтожестве, позабытый богом.

      – Вы ошибаетесь, мой друг, – сказал аббат. – Нам кажется, что бог забыл про нас, когда его правосудие медлит; но рано или поздно он вспоминает о нас, и вот тому доказательство.

      При этих словах аббат вынул алмаз из кармана и протянул его Кадруссу.

      – Вот, мой друг, – сказал он, – возьмите этот алмаз, он принадлежит вам.

      – Как! Мне одному? – вскричал Кадрусс. – Что вы, господин аббат! Вы смеетесь надо мной?

      – Этот алмаз требовалось разделить между друзьями Эдмона. У Эдмона был один только друг, значит, дележа быть не может. Возьмите этот алмаз и продайте его; как я вам уже сказал, он стоит пятьдесят тысяч франков, и эти деньги, я надеюсь, спасут вас от нищеты.

      – Господин аббат, – сказал Кадрусс, робко протягивая руку, а другою отирая пот, градом катившийся по его лицу, – господин аббат, не шутите счастьем и отчаянием человека!

      – Мне знакомо и счастье и отчаяние, и я никогда не стал бы шутить этими чувствами. Берите же, но взамен…

      Кадрусс, уже прикоснувшийся к алмазу, отдернул руку.

      Аббат улыбнулся.

      – …взамен, – продолжал он, – отдайте мне кошелек, который господин Моррель оставил на камине у старика Дантеса; вы сказали, что он все еще у вас.

      Кадрусс, все более удивляясь, подошел к большому дубовому шкафу, открыл его и подал аббату длинный кошелек из выцветшего красного шелка, стянутый двумя когда-то позолоченными медными кольцами.

      Аббат взял кошелек и отдал Кадруссу алмаз.

      – Вы поистине святой человек, господин аббат! – воскликнул Кадрусс. – Ведь никто не знал, что Эдмон отдал вам этот алмаз, и вы могли бы оставить его у себя.

      «Ага! – сказал про себя аббат. – Сам-то ты, видно, так бы и поступил!»

      Аббат встал, взял шляпу и перчатки.

      – Послушайте! – сказал он. – Все, что вы мне рассказали, сущая правда? Я могу верить вам вполне?

      – Вот, господин аббат, – сказал Кадрусс, – здесь, в углу, висит святое распятие; там, на комоде, лежит Евангелие моей жены. Откройте эту книгу, и я поклянусь вам на ней, перед лицом распятия, поклянусь вам спасением моей души, моей верой в Спасителя, что я сказал вам все, как было, в точности так, как ангел-хранитель скажет об этом на ухо господу богу в день Страшного суда!

      – Хорошо, – сказал аббат, которого искренность, звучавшая в голосе Кадрусса, убедила в том, что тот говорит правду, –