Герцог в сияющих доспехах. Лоретта Чейз

ответил тот, что был разговорчивее.

      – Мы остановимся в Патни и пообедаем в «Белом льве», – решил Рипли.

      Значит, им придется пойти на главную улицу; времени это займет больше, чем если бы они пообедали в портовой таверне, но джентльмены не водят дам по тавернам.

      Оба гребца согласно кивнули и повели ялик к берегу.

      – Остановимся в Патни? – встревожилась Олимпия. – Если вы намерены совращать невинных гостиничных горничных, то у нас нет на это времени. Мне казалось, вы торопитесь от меня отделаться.

      – Не думаете же вы, что я готов проделать весь длинный путь до Твикенема на голодный желудок, – парировал Рипли.

      – Может, вы останетесь тут, а я поеду дальше? – предложила она. – Сегодня я что-то не расположена совращать респектабельных хозяев гостиниц. И нужно же мне чем-то заниматься, пока вы будете волочиться за горничными.

      – Нам необходимо что-то съесть, – твердо сказал Рипли. – Обоим. Впрочем, если не хотите, можете просто смотреть, как я буду есть.

      – Я думала, вы торопитесь.

      – Это же не обед в Виндзорском замке, так что много времени не займет. Поверьте моему опыту: вам лучше поесть, – иначе может разболеться голова.

      Олимпия не помнила, когда ела в последний раз, да и вообще мало что могла припомнить: все смешалось в ее голове, и мир вокруг тоже был не тот, что прежде.

      Предложение герцога не лишено смысла, решила она. Если не кормить тело, ослабнет и ум. Кроме того – хотя не призналась бы в этом Рипли, хоть посули он ей алмазную диадему, – она все-таки пьяна, и это единственное объяснение, отчего в ее голове полный сумбур.

      Олимпия всегда считала, что у нее здравый, практичный ум: практичный до занудства, как говорили некоторые, точнее – все, но сейчас там царили непрактичность и полная неразбериха.

      Да, надо поесть. Это ведь недолго. Зато они продолжат путь сытые и отдохнувшие, и она сможет обдумать следующий шаг, да и вообще пораскинуть мозгами.

      – Сандвич, пожалуй, я бы съела сандвич, – призналась Олимпия. – Там подают сандвичи?

      – Я герцог.

      – Наверняка у них найдется хоть один, – сказала она.

      А если нет, можно достать сандвичи где-нибудь в другом месте. Хорошо быть герцогом, особенно таким внушительным.

      Нет, она-то с ним не робела. Он один из «их бесчестий», то есть совершенно беспринципный, но зато наделенный властью, к тому же мужчина. Даже в ялике, рассчитанном на несколько человек, он занял собой все доступное пространство. Он сидел, скрестив вытянутые перед собой ноги, будто возлежал на мягком диване в турецком серале. Воображение тут же нарисовало ей картину: Рипли в свободной тунике и шароварах, – а в голове всплыли слова матери о первой брачной ночи. Шокирующее откровение.

      Однажды она сбежала из дому с кем-то из братьев и увидела, как жеребец взобрался на кобылу. Похоже, той было неудобно, но жеребец трудился что есть сил. У людей, разумеется, все совсем иначе…

      …Она вовсе не хотела думать ни о чем таком рядом