Я знаю, ты вернешься. Лена Фликей

был ни в чём не виноват.

      – Ты ведь сама его прогнала, – сказала я вслух, обращаясь к пустоте.

      Фантазия подсказывала самые невероятные версии того, что могло с ним случиться, причём каждая последующая была хуже предыдущей. «Он утонул в море», – думала я. Но тут же отметала эту мысль. Алекс плавал лучше меня и вряд ли мог бы утонуть. «Значит, его сбила машина», – подкидывал новую идею любезный внутренний голос. Я начала впадать в панику, бродя по домику от одной стены к другой, бесцельно перекладывая вещи и запуская руки в волосы. «Но он же не один. Если бы что-то случилось, Шмидты точно бы тебе сказали», – подбодрила я себя и тут же воскликнула вслух:

      – Шмидты! Я должна пойти к ним!

      Я впопыхах нашла шорты, надела их под тунику, нацепила сандалии и прямо так, без шляпы и не намазав лицо кремом от солнца, побежала к Шмидтам, даже забыв закрыть дверь на ключ. Пока я торопливо шла, перепрыгивая оставленные приливом лужицы на песке, молилась, чтобы Алекс был жив. Я настолько накрутила себя, что с трудом сдерживала слёзы. Наконец я увидела скопление светлых бунгало йога-отеля, сверкающих окнами на солнце, и ещё прибавила шагу, хотя и так почти бежала. Жара стояла нестерпимая, и спина покрылась холодным липким потом, а голову сильно пекло. Я не успела заплести волосы, так и бежала растрёпанная, но мне было всё равно. Напряжение внутри нарастало, и единственное, что удерживало меня от истерики – это надежда, что я найду Алекса у Шмидтов или узнаю, где он.

      Я увидела их ещё издалека. Все трое сидели на террасе, расслаблено пили что-то из высоких стеклянных стаканов и смеялись. Я остановилась и выдохнула. Первым чувством стало облегчение, словно с плеч упала тяжёлая ноша. Но почти сразу же за ним пришла ярость. Пока я сходила с ума в хижине одна, Алекс прохлаждался и веселился в компании этих развратников и не вспоминал обо мне. В таком состоянии мне не стоило идти к ним. Нужно было остыть, взять себя в руки, но я никогда не отличалась благоразумием. Я решительно направилась к бунгало, со всей силы втаптывая следы в песок.

      Алекс увидел меня и приветливо улыбнулся, но, заметив моё лицо, нахмурился.

      – С тобой всё хорошо? – спросил он по-немецки.

      Возможно, если бы он спросил по-русски, я бы так не вскипела. Но то, что он даже не захотел перейти на мой родной язык, зная, что немецкий даётся мне с трудом, вывело меня окончательно. Я язвительно сказала на русском:

      – Если бы тебя и правда волновало, всё ли у меня хорошо, ты, наверное, давно бы вернулся и проверил. Но ты больше пяти часов весело проводишь время в крутом отеле. А я одна умираю в этой убогой хижине с крышей из долбанной пальмы, в жаре и без кондиционера.

      Я видела, как смутились Аннет и Руперт. Они, конечно, не могли понять смысла моих слов, но тон, с которым я их произносила, и моё лицо говорили о многом.

      – А что случилось? – он перешёл на русский, его взгляд стал совсем холодным, а в голосе появились знакомые металлические нотки, но мне уже было всё равно.

      – Да, собственно, ничего,