Анастасия. Вся нежность века (сборник). Наталия Бирчакова

понадобиться, все ведь не предусмотришь…

      Огонек спички хорошо освещает лицо Ильницкого, склоненное над запиской, и царь, вдруг вспомнив его по давнему инциденту с княжной в Царском Селе, произносит с надеждой и оживлением в голосе:

      – Теперь я вас действительно вспомнил! Вы, кажется, были увлечены княжной Анастасией, жуировали с ней?

      Но тот снова возвращается к официальному тону:

      – Никак нет, ваше императорское величество, клевета и наветы от недоброжелателей.

      Царь с сожалением и с едва уловимым укором в голосе:

      – Вот как. Но ведь, похоже, вы тогда многими увлекались, полковник…

      – Конечно. Отчего бы и нет? Я отлично знаю, что такое увлечение женщиной. Нет, нет и нет, княжной никогда не увлекался. – Полковник смотрит в сторону вагона, ища глазами светлую полоску под оконной шторой. Полоска света вздрагивает и снова уменьшается. Лицо Ильницкого передергивается, напрягается в ожидании, но вслед за этим на нем отражается разочарование.

      И вдруг осипнув, сбившимся голосом он совершенно буднично произносит куда-то в сторону:

      – Я люблю Анастасию Николаевну, Николай Александрович.

      Царя это нелепое, неловкое, вовсе ненужное здесь признание застает врасплох. Он не сразу может прийти в себя:

      – Господи, что же это? Не много ли на себя берете, господин полковник?

      Ильницкий, уже овладев собой, твердым взглядом смотрит в глаза царю.

      – Много, мало – что теперь мерить? Сколько смогу, столько и понесу своей ноши, господин полковник, – теперь он говорит с царем на равных, подчеркнуто не заботясь об этикете.

      Царь, несколько опомнившись, все еще путается в словах и мыслях:

      – Извините меня, князь. Для отца это так неожиданно. Господи, да сколько же вы с ней в жизни-то виделись? Всего однажды на пруду? Как вы можете любить ее? Не переоценивайте свои чувства, князь…

      У офицера надломился голос, но все так же твердо он смотрит Николаю в глаза, с абсолютной уверенностью в своей правоте.

      – Государь… Я не знаю… Разве за тысячи лет хоть кому-то удалось найти этому объяснение?

      Между ними повисает неловкая пауза. Оба молча курят, приходя в себя, и от обоюдного смущения не глядя друг на друга.

      Царь вдруг мягко улыбнулся, понимая бессмысленность дальнейших споров.

      – А ведь это я сразу после той скачки послал вас на фронт.

      – Я догадался, – одними глазами улыбнулся в ответ Ильницкий.

      – Не ждите извинений, князь. Даже сейчас я бы сделал это снова.

      – Ваше величество, это даже не…

      – Вы удивительный человек, князь. Вместо того чтобы возненавидеть отца, вы мчитесь через пол-России за дочерью. Вам бы уехать из страны, затаиться, а вы нарочно лезете в самое логово зверя… Что движет вами? – задумчиво произносит Николай, глядя в сторону, в ночь, где за станцией, там, где заканчиваются редкие неверные огни, стынет тяжелая сплошная мгла. Оттуда со свистом приходит низкая поземка, вьющаяся у ног, оттуда веет холодом вечности и непостижимой тайны.

      Резкий