Сияющий хоспис на холме. Сергей Васильевич Кожин

задумалась.

      – Тогда когда он даст знак мне. Да и вообще неприлично клянчить у людей, которым и так по гроб жизни всем обязан.

      Это переполнило чашу терпения даже такой мощной натуры как Марьяна. Она отбросила от себя салфетку и поднялась на ноги.

      – Возмутительно! Ты меня будешь манерам учить?! А сама…отобрала у детей зимний спортивный лагерь и куражится.

      Напустив на себя грозное выражение лица Марьяна поплыла к выходу из зала. Арнольд бросил тоскливый взгляд на недоеденное фрикасе, отбросил на стол траурную салфетку и устремился за матерью. Расслабленный от еды и вина Митрофан абсолютно не хотел покидать, кажущуюся теперь ему уютной столовую, так что сделал вид, что ничего не заметил и попросил Чайкина передать ему ещё один курник.

      – А вы, почему такой недисциплинированный? Или для модели это необязательно?

      Игриво поинтересовалась Жанна.

      – Я недавно в этом деле, ещё не понял какие тут правила, – пожал плечами Митрофан, – Всяко не как в армии.

      – А вы служили, Митрофан? – Заинтересованно уставилась на него Жанна.

      – Практически, моя академия была как армия.

      – Полиция? Гвардия? Следователи? – под очаровательной улыбкой хозяйки скрывалось целенаправленное любопытство.

      – Хм…примерно, но я всё равно оказался непригоден к такому виду деятельности… – закашлялся Митрофан, осознавая, что непоправимо проговорился.

      – Голубчик, что-то серьёзное? Выпейте водички полегчает. – Подвинул стакан Митрофану доктор Чайкин.

      – Что это мы заговорились, – Встрепенулась Жанна, – У всех дела и заботы. Спасибо за компанию, Митрофан. Может пообщаемся ближе к вечеру, я думаю у нас найдётся много общих тем.

      – Я буду только рад, – Постарался улыбнуться Митрофан.

      Вместе покинув столовую, Митрофан с Чайкиным двинулись к выходу.

      – А вы произвели на неё впечатление, – Улыбнулся доктор, – Но не расслабляйтесь, очень жёсткая особа, я иногда думаю, что она на самом деле переодетый мужчина…Шутка. Любил Григорий Ефимович таких, хотя между нами, был жёстким гомофобом, а ещё говорят, что от осинки не родятся апельсинки…

      Он улыбнулся и шутливо толкнул Митрофана, и тут они услышали громкие голоса впереди.

      – Как ты мог! Это же свинство! Как ты мог подставить меня в такой момент?!

      – Марьяна Венедиктовна, устал, расслабиться захотелось. Да и на халяву всё…впервые такое вижу…вы уж простите…

      На крыльце парадного входа рассерженная до бронзового блеска Марьяна распекала понурого Леонида.

      – Напиться в такой момент! Когда Григорию холодно и одиноко! Когда моя душа рвётся к нему. Прочь с глаз моих, скотина! И после возвращения разберёмся, может тебе следует поискать другую работу, Леонид?!

      Только сейчас Митрофан заметил, что водитель был сильно пьян. Спускаясь с крыльца он едва не упал, но успел ухватиться за каменные перила и неровным строевым шагом направился к флигелю.

      Теперь Марьяна остановила свой огненный взгляд