Дожить до завтра. Марина Серова

начала давай снимем доски с окон – вот здесь, здесь и вот здесь…

      Петя подошел и стал неловко отдирать старые, гнилые доски, которыми были заколочены оконные проемы. Я оценила зону просмотра: на самом удобном окне сохранилось старое, грязное стекло.

      – Та-ак, – распорядилась я. – Стекло мы аккуратно вы-тащим… осторожно, не порежься!

      Петя, так и оставаясь в полном недоумении, сосредоточенно работал: отрывал доски, вытаскивал стекла, составляя все ненужное около стены. А я исподволь наблюдала.

      «Совсем ребенок! – решила я. – Все закономерно: единственный сын нервной и от этого до срока постаревшей матери. Такие мамы оберегают своих детей от малейших усилий с самого детства – до тех пор, пока сами не сойдут в могилу».

      – Ты почему матери такое письмо написал, Петя? Что это значит: «…я умру, если останусь здесь», а?

      Петя замер.

      – Я понимаю: здесь тяжело. – Я вытащила из пакета полевой бинокль. – Так в армии всем тяжело. – Я приложила бинокль к глазам. – М-м-м… где здесь караулка? Ага. Вот она… Вон Щукин скоро и вовсе срок получит – как думаешь, сколько ему дадут? Что молчишь? Лет семь, думаешь, дадут?

      – Могут, – проглотил слюну Петя.

      – Вот и я говорю: могут. Черт! Где здесь пути?! Скачков, где подъездные пути?

      – Левее. Вы не туда смотрите. Левее караулки.

      – Ага. Нашла… А ты знаешь, что Щукин своей маме написал?

      – Что?

      – Он написал… Так, вагоны – на месте, машины – на стоянке… Так вот, он написал: «Я, дорогая мама, завербовался в Грецию в охрану посольства, – вдохновенно врала я. – Так что ты не беспокойся, там тепло и денег много платят»… А ему на нарах вместе с бандитами сидеть…

      Скачков разрыдался.

      Я еще раз внимательно осмотрела склады. Картина получалась интересная: вагоны загружали полным ходом, а вот машины стояли без движения – с самого утра. Испугался прапорщик, крепко испугался… если верить подполковнику Грише.

      Скачков постепенно успокаивался. Я поставила бинокль на подоконник и повернулась к нему лицом.

      – Они, – всхлипывал Скачков, – они мне сказали: или деньги, или мы тебя трахнем! А если стукнешь, вообще убьем!

      – Кто?

      – Хрущев и Щукин.

      – Ну вот ты их и сдал. И ничего не случилось. Да и Щукин в часть уже не вернется. Кстати, Щукин часто пьет?

      – А что? – насторожился боец.

      – Я с ним вчера беседовала; говорит, что только после погрузки…

      – Брешет, – мстительно вывел врага на чистую воду мальчишка. – Вон брат к нему приезжал, так они так налакались!

      – И давно брат приезжал?

      Скачков задумался.

      – Ну, позавчера.

      – Это когда Щукин Быкова избил?

      – Да, – кивнул головой Скачков. – Он всегда, как нажрется, к Быкову пристает. А вы кто? – догадался наконец спросить воин.

      – Меня зовут Юлия Сергеевна, я – юрисконсульт Тарасовского комитета солдатских матерей.

      – А-а… что вы здесь делаете?

      – Тебя ищу, –