Мила Хант. Эли Андерсон

которую не могу не оплакивать.

      – Центр потерял контроль над Периферией, – признаёт леди А. – Точнее, над Демосом – так они предпочитают называть свою территорию.

      Её откровенность удивляет меня.

      – Но вы же сами создали и заселили Периферию, разве нет? Кто такие па…

      Я осекаюсь. Я почти произнесла слово «парии». Я ничем не лучше других обитателей Центра.

      – Это неблагонадёжные граждане, которые не сумели интегрироваться в наше общество, – отвечает С. – Они жили в крайней бедности. Мы предоставили им землю, крышу над головой, работу.

      – Вы хорошо выучили свой урок, – усмехаюсь я.

      Леди А. подавляет меня, а на нём я отыгрываюсь. Потом я обращаюсь к ней.

      – Можно подумать, эти люди отправились туда по собственной воле… Скажите лучше, что вас раздражали бедняки, болтавшиеся на красивых улицах Центра. Они портили пейзаж. Они воняли. И вы содрогались от отвращения, выходя из своих шикарных квартир…

      Леди А. разглядывает меня, слегка улыбаясь.

      – Вы так трогательны с вашими пламенными речами и благородными чувствами. Великая бунтарка, спустившаяся из самого дорогого пентхауса в городе! Надо думать, вонь и агрессия бедных не достигали ваших высот, мисс Хант? Очень легко играть в защитника угнетённых, купаясь в роскоши.

      Реплика леди А. заставляет меня покраснеть. И я стараюсь поскорей проскочить эту неудобную тему.

      – Неужели вы думали, что они встретят вас с распростёртыми объятиями? – саркастически интересуюсь я.

      – Мы думали, – вмешивается С., – они проявят немного благодарности. Другие страны давно закрыли границы, отказались принимать этих людей. А мы о них позаботились.

      Я взрываюсь.

      – Но это нормально, что государство заботится о своих гражданах, даже если те бедны! Они вовсе не обязаны говорить вам спасибо!

      – Вам тоже не свойственна благодарность, – бросает леди А., шагая туда-сюда по пустой комнате. – Почаще напоминайте себе, что нет ничего постоянного. И даже наше снисхождение рано или поздно заканчивается.

      Я уже начинаю привыкать к её угрозам.

      – Мы дали им всё, – пылко продолжает она. – Жильё, дороги, школы. У них был шанс выбраться из нищеты, получить профессию, участвовать в развитии своей страны, стать её живой силой. Учиться, работать, служить родине! Но они были не только неблагодарны. Они предали своё отечество! Замыслили бунт против власти!

      – А чего вы от них ждали? – перебиваю я. – Чтобы они послушно учились, становясь потом вашими рабочими, шофёрами и слугами? Да ещё чтобы благодарили вас за это? Вы мне напоминаете моего отца…

      Леди А. останавливается, смерив меня презрительным взглядом сверху вниз.

      – Там выросло новое поколение. Под опекой невнимательных, всё позволяющих и слепых родителей. Видимо, таких, как ваш отец, – сухо добавляет она. – Эта молодёжь повзрослела, набралась бредовых идей, возбудилась от них и смогла самоорганизоваться. Их самые блестящие умы создали информационные системы, не подконтрольные нам. Направили