Новые Дебри. Диана Кук

фыркнула, удивившись тому, с какой легкостью – и к месту – он ополчился на свою союзницу. Поспешно прикрыв рот, она бросила взгляд на Агнес, но та будто бы в самом деле спала, дыхание расслабленно выходило из горла. Беа отметила, что впервые подумала про Карла и Вэл вот так, как сейчас. Да, они были парой, мало того – союзниками, и это отличие казалось важным.

      – Вот это был дурдом, – сказал Карл, явно испуганный тем, что они повидали.

      – Я перепугалась.

      – Так ведь и я тоже, Беа. Никогда в жизни мне не было так страшно. – Он перевел дыхание. – Но это же уму непостижимо. Ландшафт изменился до неузнаваемости.

      Из-за облаков выглянула луна.

      Беа всмотрелась в лицо Карла при лунном свете. Его лоб пересекали две сочащиеся кровью царапины. Она подавила в себе порыв потянуться к ним, ощупать, обработать.

      – Кто-то из наших наверняка ранен, – сказала она. – Или еще хуже.

      Он кивнул.

      – Беспокоишься за Глена?

      – Да. А ты – за Вэл?

      Он выпрямился.

      – Не особенно.

      И Беа подумала, что это может означать что угодно.

      Они помолчали. Беа слушала, как у берега пруда гортанно рявкает лягушка. Будто красуется своими размерами, издавая каждый новый рев громче предыдущего. Недавняя спутница лягушки куда-то подевалась.

      – Знаешь, Агнес подумала, что это ты вызвал.

      – Вызвал что?

      – Пыльную бурю. Потому что ты говорил нам приготовиться разделиться, вот нам и в самом деле пришлось.

      Карл довольно засмеялся.

      – Надеюсь, ты объяснила ей, что это сделал я.

      Беа усмехнулась.

      Он продолжал, посерьезнев:

      – Конечно, ничего такого я не делал.

      – Знаю.

      Еще несколько уток прилетели на пруд, и Беа представила, как они садятся, оставляя за собой на воде клинообразный след.

      – Беа?..

      – Да?

      – Ты недолюбливаешь меня, да? – Вопрос прозвучал озабоченно, обиженно и вместе с тем уверенно.

      Что она могла ответить? Она в самом деле недолюбливала его. И не сомневалась, что и он относится к ней так же. Чувствовалось в нем обычно что-то ушлое, но сегодня пропало. Сегодня все ощущалось иначе, будто появились новые правила или, скорее, правил не стало. Она набрала воздуха, готовясь к ответу.

      – Может, без ответа обойдемся? – перебил он. – Я просто хочу, чтобы ты знала: что бы ты ни думала, как бы ни относилась к моим поступкам, я не такой плохой человек.

      – Я и не считаю тебя плохим, – ответила она. Никакой он не плохой человек. Он ребенок, задира, глухой ко всему, кроме выживания, и здесь он царит, потому что царит и выживание. Ее раздражало то, как в разных местах процветают разные люди. Раздражало, что Глен, который романтизировал жизнь в дикой природе и знал ее историю, оказался к ней мало приспособлен. Если бы он легче разочаровывался, то наверняка бы уже сдался. Агнес больше не больна. Можно возвращаться домой. Если бы дом все еще выглядел удачной идеей. Удачные идеи относительны, их так трудно различить в темноте, когда в кишках у тебя булькает гусиная кровь, а тело согревается под