Рыцари плащаницы. Анатолий Дроздов

Иоаким решительно ударил по струнам.

      – Льет ли теплый дождь, падает ли снег, я в подъезде против дома твоего стою, – заорал он по-русски густым басом. – Жду, что ты пройдешь, а быть может, нет… Стоит мне тебя увидеть, как я счастлив…

      Туркополы захихикали, ударяя себя ладонями по коленям. Роджер смеялся, щуря глаза. Улыбалась девушка, сидевшая на мешке в отдалении; даже Ги, стоявший в страже у зубцов, оглянулся, показав ровные белые зубы.

      – По ночам в тиши я пишу стихи… Кто сказал, что пишет каждый в девятнадцать лет?.. – пьяно продолжал Иоаким. – В каждой строчке только точки после буквы «эл»… Ты поймешь, конечно, все, что я сказать хотел… Сказать хотел и не сумел…

      Роджер хохотал, уже не стесняясь. Туркополы повизгивали от восторга. Козма тоже не удержался – прыснул.

      – Ты говорил: не понравится! – весело заметил Иоаким, закончив, хотя Козма ничего такого не говорил. – Сейчас еще урежу!

      – Только не про ветку, что ветер клонит!.. – попросил Козма. – Не переживут…

      Иоаким «урезал» другое. Он бренчал по струнам совершенно невпопад, закатывал глаза, выкрикивая:

      – Я с тоской смотрю на бархан, вглубь песков ушел караван, злой самум заносит пески, но всегда и везде помни ты…

      «Зачем я ему караоке дарил?! – вздохнул Козма. – Даже здесь не отдохнуть…»

      – Я буду ждать тебя возле пальм у трех дорог, – надрывался Иоаким, – знаю я, вернешься ты, как бы ни был путь далек. Не стану верить я ни в судьбу, в грозный рок, все равно дождусь тебя возле пальм у трех дорог…

      Роджер от хохота сорвался на икоту, туркополы упали на четвереньки, исступленно хлопая ладошками по каменному полу, смеялись девушка и Ги, только Иоаким сохранял сосредоточенно-лирическое выражение лица. По всему было видно, что петь ему жутко нравится. Закончив гнусавить, он встал и потянулся.

      – Сплясать бы!

      – Лучше пригнись! – посоветовал Козма. – Вытянулся, дылда! Получишь стрелу в башку!

      – Не-а! – покрутил головой Иоаким. – Угол большой – вчера проверяли. Зубцы закрывают надежно – с умом люди строили.

      Словно подтверждая его слова, высоко в небе пропела стрела и сиганула в неизвестность.

      – Злобствуют! – заключил Иоаким. – Пение мое услышали. То ли еще будет! Теперь ты! – протянул он Козме инструмент.

      – Что за чудо? – спросил Козма, рассматривая его. – Ладов нет, одни струны.

      – Они сказали: «баглама», – кивнул Иоаким на туркополов.

      – Побагламим…

      Козма пощипал струны, подтянул колки, настраивая звук, затем попытался взять несколько аккордов. Инструмент ответил недовольной какофонией. Козма вздохнул и попробовал перебор. Отсмеявшаяся публика смотрела на него с жадным ожиданием.

      – Требуете продолжения банкета? – весело сказал по-русски Козма. – Будет! Это был первый акт морализонского балета. Раз вам нравится караоке…

      Эти глаза напротив – калейдоскоп огней.

      Эти глаза напротив ярче и все теплей.

      Эти глаза напротив чайного цвета.

      Эти