Рыцари плащаницы. Анатолий Дроздов

Тивериадой? – тихо спросил Козма.

      – Там были все, – сморщился Роджер. – Саладин собрал несметное войско; под этой угрозой объединились даже смертельные враги: Гвидо и Раймунд Трипольский, у которого красавчик украл трон. Но командовал Гвидо… Собрали всех – в крепостях и замках не осталось гарнизонов! Раймунд, у которого сарацины захватили владения в Тивериаде и у которого поэтому было больше причин требовать нападения, чем у кого бы то ни было, советовал стоять лагерем и отбиваться. Сарацины побоялись бы на нас напасть. Но Гвидо хотелось красивой победы, дабы все поверили, что он настоящий король… Мы пошли на Саладина. Июль, солнце, жара, раскаленные доспехи и отсутствие воды… Сарацины расстреливали нас издали, а когда нам удалось пробиться к их войску, встали насмерть. Мы научили их воевать, чужеземец! Ранее их легкая конница разлеталась под нашими ударами, как пух. Теперь у них есть тяжеловооруженные всадники. Под Тивериадой они устояли… Мы не смогли пробиться к воде. Дальше… Мало кому удалось уйти. Большинству достались либо плен, либо смерть. Ты только что слушал сирвенту про монаха-иоаннита… Так знай: всех попавших в плен рыцарей-монахов Саладин приказал убить. Всех! Уцелел только гадюка Жирар, великий магистр тамплиеров. Он купил жизнь предательством, подобно Иуде. Ходил потом с сарацинами к крепостям тамплиеров, приказывая открыть ворота. И ему открывали…

      Роджер замолчал. Козма не решился больше спрашивать. Стелла сидела под стеной, как мышка; было видно, что она слышала все. Тишину нарушил гортанный голос вдали. Кто-то за стеной кричал. Под верхней площадкой, на втором этаже башни отозвались. За стеной вновь закричали, из башни ответили. Роджер прислушался.

      – Что это они? – не сдержался Козма.

      – Юсуф, сотник эмира Иерусалима, предлагает туркополам сдаться, обещает им жизнь. Говорит, что ему нужны только многобожники, то есть мы. Нам, понятное дело, он жизнь не обещает, – усмехнулся Роджер. – Если к тому же Сеиф пленит нас и передаст Юсуфу, эмир возьмет его к себе в войско. И не мамлюком, а свободным сотником.

      – Что отвечает Сеиф?

      – Напоминает Юсуфу, от какого отца тот родился, – ухмыльнулся рыцарь. – Можешь мне поверить, тот не был султаном.

      – Что ответил Юсуф?

      – Вспоминает отца Сеифа… Они давние знакомые: не раз встречались в битвах. Сеиф оставил сотнику несколько шрамов на память, тот, злобствуя, напал как-то на родное селение Сеифа, сжег и разграбил его. Тогда Сеиф напал на родное селение Юсуфа… Более заклятых врагов в Леванте трудно сыскать.

      Перепалка внизу стала стихать. Первым умолк Юсуф. Сеиф, выкрикнув несколько слов, тоже угомонился.

      – Ты уверен в своих туркополах? – спросил Козма. – Сеиф враждует с Юсуфом, но его воины – нет. Вдруг польстятся…

      – Сразу видно, что ты чужеземец. Если сарацин принес клятву на Коране своему сюзерену – не важно, мусульманин тот или христианин, – он будет верен. Христианин может стать клятвопреступником, сарацин – никогда.