Рыцари плащаницы. Анатолий Дроздов

смотрел на пленницу, не отрываясь.

      – Продай ее мне! – повернулся рыцарь к Селиму. – Ты ведь все равно сделаешь это в Иерусалиме. Я дам десять безантов – вдвое больше, чем ты выручишь на невольничьем рынке.

      – Ты меня не понял, франк! – нахмурился Селим. Неизвестно, почему, но он перешел на лингва-франка, – может, чтобы паломнику стало понятнее. – Убили троих моих мамлюков. И одного из них – эта язычница. Кухонным ножом… Амад всего лишь хотел ее приласкать… Мы похоронили своих воинов возле селения многобожников – шариат велит сделать это до захода солнца, и поспешили домой. Мои воины хотели убить ее еще там, но я запретил…

      – Ты милосерден, господин, – поклонился Рождер.

      – Аллах велел нам быть милосердными, – подтвердил Селим, – поэтому я подарил христианской сучке несколько часов жизни. Солнце клонится к закату – мы не успеем в Иерусалим до ночи. Впереди есть роща сикомор с родником – заночуем там. Сначала велим ей вымыться, чтоб не воняла, как все франки. Затем все мои воины получат от нее то, что не досталось бедному Амаду – пусть утешат его гурии в раю! Когда все насытятся, я велю прибить ее к дереву, как ромеи когда-то прибили вашего пророка Иссу. И мы посмотрим, воскреснет ли она на третий день…

      Сарацины засмеялись. Белые зубы на смуглых, припорошенных пылью лицах сверкали, как клыки хищников.

      – Ты справедлив, господин, – склонился рыцарь.

      Ответные слова начальника сарацин прервал окрик. Роджер поднял голову. Ги все же подошел… Пленница уткнулась лицом ему в живот, а оруженосец гладил ее по пышным волосам.

      Выехавший из строя сарацин взмахнул плеткой и наотмашь перетянул Ги вдоль спины.

      – Собака!

      Ги отскочил и схватился за меч. Сарацин выхватил саблю из ножен. И тут же выронил ее, схватившись за горло. Между пальцами торчало короткое оперение арбалетной стрелы. Щелчок тетивы донесся позже.

      Селим недоуменно обернулся к Роджеру, как вдруг в следующий миг короткая стрела-болт пригвоздила пергамент к его груди.

      – Бей их! – страшным голосом вскричал Роджер, выхватывая меч из ножен. – Коли, руби!

      Дав шпоры коню, рыцарь подскочил к ближайшему всаднику. Тот успел закрыться щитом. Роджер ударил прямо, изо всех сил. Клинок высек сноп искр о металл, но пробил щит, и рыцарь увидел, как противник выронил саблю, лицо его побледнело. Тень слева закрыла солнце, Роджер мгновенно обернулся, пытаясь вытащить застрявший меч, но не успел. Сверкающий клинок взмыл над его головой – Роджер успел только отшатнуться. Но разрубить голову рыцаря сарацин не успел. Послышался звучный удар, нападавший выронил саблю и свалился на землю. Над крупом его коня возникло злое лицо Иоакима; он крутил над головой гирьки кистеня.

      Уцелевшие в схватке сарацины развернули коней и помчались туда, откуда пришли. Отскакали шагов на пятьдесят и стали разворачиваться.

      – У тебя храбрые мамлюки, Селим, – прошептал Роджер и возгласил трубно: – Ги!

      Оруженосец уже пришел в себя, и рыцарь ощутил в правой руке гладкое древко копья. Оббежав