Аристократ. Пять грязных искусств. А. Райро

который делает. Представляете, как вам не повезло? А, мистер Хиггинс?

      И в тот самый момент, когда Хиггинс уже открыл рот и набрал воздуха, чтобы заорать и позвать на помощь, я подхватил его за горло и пригвоздил затылком к стене, а потом приподнял парня над полом.

      Хиггинс забил пятками о стену.

      – Мистер… Питон… мистер… я не хотел… – захрипел он. – Они сами… они сами мне так велели…

      – Кто? – рявкнул я в его распухшее и покрасневшее от напряжения лицо.

      – Инспектор… инспектор велел…

      И тут мне в затылок уперся ствол револьвера Жан-Жермеса.

      Я бы узнал его из тысячи, даже с закрытыми глазами. Только его «питбуль» (так он ласково его называл) издавал характерные металлические щелчки при взведении курка, будто выщелкивал гимн всей полиции Лэнсома.

      – Оставь мальца, Питон.

      Но я продолжал давить на горло Хиггинса, а тот хрипел и бился в моих руках.

      – Рэй Ганс Питон! – прогремел позади меня голос Жан-Жермеса. – Отпусти его! Немедленно! Ну? Иначе я тебе башку разнесу. В моем стволе особая пуля. Не дури. Отпусти парнишку.

      Инспектор продолжал давить мне на затылок. Ствол его револьвера, казалось, вот-вот вдавится в мой череп, проломив кость.

      – Питон, немедленно отпусти свидетеля.

      И я отпустил.

      На штанах парня, в районе паха, расползлось темное пятно.

      Он соскользнул по стене на пол, осел на колени и, судорожно раскрыв рот, схватился за горло ладонями. Закашлялся, глядя на меня полными слез глазами. В них читались ненависть и страх – самое дурное сочетание эмоций. Но на Хиггинса мне было уже наплевать.

      Я поднял руки и медленно обернулся.

      Ствол револьвера тут же уткнулся мне в лоб.

* * *

      Перед глазами возникло худое выбритое лицо старика Тильдо Жан-Жермеса – жестокого полицейского пса, отдавшего службе добрых сорок лет. С ним рядом стояли трое крепких парней из окружной полиции с ружьями наперевес.

      Отлично, Рэй. Просто замечательно. Овеум сделал тебя бесстрашным дебилом.

      Мысленно я успел изругать себя последними словами. Совсем потерял бдительность. Ну почему бы перед уроком не проверить подсобку для учебной литературы?..

      – Глупо, мистер Питон, очень глупо, – прищурился инспектор. – Вам проблем в жизни мало? Наркоманите, на овеум подсели. На кой черт вам химическое кодо? – Он оглядел мое вспотевшее лицо и добавил: – Про ваши договорные бои я вообще молчу. Очень неосмотрительно.

      – Не понимаю, о чем вы, инспектор, – ответил я ему. – Какие бои? Какой овеум?

      – То, что вы два месяца «У Рика» не появляетесь и заделались стажером, не означает, что вы избавились от дурной репутации. А еще мне нашептали, что вас в последнее время ломает. Хм… дозу овеума повышаете? Вы ж сдохнете скоро, мистер Питон, если не слезете с таблеток. Зачем столько страданий из-за химического кодо, я не пойму?

      Инспектор скривил брезгливую мину.

      Закон обязывал произносить слово «кодо» (а уж тем более «овеум») пренебрежительно, и желательно