По берёзовой речке. Светлана Геннадьевна Леонтьева

даже падшие.

      На моей площади – пыль столетий,

      даже камни кричат, вопят, дождь – шершав.

      У меня, во мне столько отметин,

      столько рубцов в горле – не закроет шарф!

      Я сама уже – камень моей площади, я сама её пыль,

      я сама её часть, масть, её страница!

      Моя площадь – площадь Горького, что изверг «Изергиль».

      Моя площадь мне снится!

      На моей площади я столько раз падала, сдирала колени в кровь,

      попадала под колёса машин, под колесницы, под артобстрелы,

      на моей площади плакала Ярославна над обрывом без слов.

      На моей площади я сама чуть уцелела.

      На твоей тоже не лучше – весь Калашный ряд,

      баяны, валторны и хор из Уреня.

      На твоей площади тебя из рая изгоняют в ад.

      И поэтому я – к иконам, и поэтому я – на колени!

      «Смилуйтесь все!» – а там герб, что с оленем.

      Герб городов Ростова, Гродно, эмблема Альзона.

      На моей площади, которая вросла мне в грудь,

      во все её плачи, смыслы, во все её стоны

      так, что не вдохнуть!

      С моей площади провожают солдат,

      с моей площади, как с Ромодановского вокзала:

      все его помнят. Но его нет. Адресат

      вынут из списков, реестров, овалов.

      На моей площади иконы кровоточат.

      Лупит солнце. Цветут магнолии и абрикосы.

      На твоей площади тоже цветочный чад.

      Хочешь, в ноги паду? Хочешь, оземь?

      Хочешь, про бусы поговорим, хочешь про платьишко изо льна?

      На моей площади, на твоей площади не вырваться из круга.

      Но один у нас город и площадь у нас одна:

      мы стоим в полшага друг от друга!

      ЭМИГРАНТУ

      Выши корни кровят. Вы уехали. Корни остались.

      И вопят они. Слышу: в них всех Ярославн бьётся плач.

      Эмигрантский хлеб слаще? Белей эмигрантское сало?

      Может, мягче калач?

      Убивается в вас серебро. Вымывается ветром Чикаго.

      Что осталось? Очки и овечьей подкладки пальто.

      Неужели не снится поляна? О, сколько здесь ягод!

      И дождей! Этих русских небес решето?

      Но мне больно за вас! Ваши корни кровят. Бьются в эхо.

      Одного я хочу, чтоб запомнили вы средь зимы:

      не продажны мы – русские, хоть нам торги не помеха,

      не злобивы, хоть вспыльчивы. Думают сердцем умы!

      Нас не вызнобит, не выторнадит, хотя мы

      пасть готовы в борьбе! Мы готовы в огонь, коль горит!

      Пусть у нас недочётов полно, тарарамы

      так и лезут повсюду сквозь тьмутараканий гибрид.

      Пусть любви недостойны, ни жалости мы, ни пощады.

      Да и нам не нужна ни пощада, ни жалость ничья!

      Мы по-Блоковски – скифы, мы – ватники и колорады.

      Но в нас столько живёт справедливости!

      Мамочки! Я

      на расстрельном мосту. Ибо корни, как вы, рвать не стану!

      На распятье креста – ибо гвозди Христа сквозь меня!

      На Голгофе – вот я! А когда поглядят в мою рану:

      там Россия моя! Прометеева плавка огня!

      Отреченье от зла! Примирения страсти.