По берёзовой речке. Светлана Геннадьевна Леонтьева

Где же флаги красные?

      Все мы целиком, с землёй, континентом, детишками проданы! С сердцами атласными.

      Шёлковыми. Ситцевыми. Штапельными.

      Родина! Я по тебе скучаю, умираю!

      Твои сосульки, как свечи на паперти

      огоньками вниз мне светят. Тянутся клювиками, слюнки капают.

      Разрывается грудь…ну, как же мы так, прошляпили?

      Я помню своё стихотворение детское.

      Где я предвещала: «И разделят на части!»

      Так и случилось: дым над Одессою.

      Вороньё. Смерть. А Запад нам: Здрастье!

      Сами хотели. Окно в Европу

      ещё тогда при Петре Первом.

      Так зачем теперь крик. Шёпот. Ропот.

      Не треплите нервы.

      Вот опять новое: цена на бензин зашкаливает. Пенсионная катит реформа.

      А я сижу у порога: родина моя! Дорогая. Небывалая! На уровне шторма.

      Кровное моё. Родное. Русское-русское поле.

      вот скоро доберётся и сюда воронье!

      Раной больше, раной меньше, посолит солью.

      И сверху добавит перца.

      А когда разорвёт сердце (инфаркт, инсульт, рак, спид, гепатит),

      у меня родины – дефицит!

      Чем, чем я тогда утешусь? Как я лицо оботру рукавом в слезах? Как рухну грешно?

      На колени? Сумасшедшая. Дурочка. На стихах помешана.

      Иди-ка ты в прогулку пешую,

      возьми дудочку. Выскреби из себя звуки.

      А я тяну к Богу руки!

      Заново создай землю, небо, твердь,

      умоляю тебя, Родненький,

      маму, отца, СССР –

      мою бывшую родину!

      ***

      Пахну розовым яблочным праздником Спаса.

      Мне сегодня родить. А рожать все боятся.

      Век двадцатый. День – вторник. Смысл солнечно лёгок.

      В девяносто шестом на дорогах нет пробок.

      Но меня догоняет Чернобыль с Афганом,

      разбомблённая Ливия за океаном.

      Аномалии душат звериною хваткой,

      разрывают меня коноплёвой взрывчаткой.

      – Доктор, доктор, скажите! Живот мой огромный,

      он для сына приют, колыбелька и дом он.

      А ещё вспоминаю я тюркское племя.

      Роженице всё можно. Когда не в себе я.

      Когда, в околоплодных барахтаясь водах,

      сын готов народиться.

      Афган и Чернобыль

      мне в затылок дыханье струят грозовое.

      Душно. Душно мне, мамочки! Я волчьи вою.

      Говорят то, что тюрков в волках зачинали.

      Я кричала, вопила про смесь аномалий

      и про эту, про генную связь мифологий.

      Доктор и акушерка держали мне ноги.

      И родился родимый! Мой тёплый комочек.

      Оказался с врождённым недугом сыночек.

      А затем, как подрос он, о, солнце-светило,

      от врача ко врачу я с сыночком ходила.

      Говорили: не плачьте. (Я с сыном в дежурке…)