Прости, но я скучаю. Сьюзи Кроуз

читала, что Наполеон Бонапарт попросил в завещании побрить ему голову и раздать волосы его друзьям. Странно и ни на что похоже, правда ведь? Но попробуй разобраться, спроси адвоката, можно ли заставить тебя соблюдать эти правила. Кстати, в чем они заключаются?

      – Ну, нельзя ходить на чердак…

      – Ларри. Тебе вряд ли захочется подниматься на чердак, верно? После того, что там произошло.

      – Нет, я не хочу на чердак. Но хочу, чтобы мне позволялось туда ходить. Это совсем другое дело. И вот еще, Гленда: нельзя сажать цветы во дворе перед домом.

      – А ты что, собирался посадить цветы?!

      – Еще раз: я просто не хочу, чтобы мне запрещали, неважно, хочу я или нет. Гленда, мне даже не позволено жить в этом доме.

      – Что-о? – Голос Гленды звучал не то скептически, не то ошарашенно. – Она так и сказала – тебе нельзя в нем жить?

      – Ну, не совсем. Она сказала, что мне нельзя слушать в нем мою музыку.

      – Но это… не одно и то же. Совсем даже.

      – Для меня – одно и то же, – торжественно объявил Ларри.

      – Кончай ныть, Ларри, – сказала Гленда резким, прерывистым голосом. Вероятно, она разговаривала с ним по громкой связи. Она не умела просто сидеть и говорить по телефону: ей непременно нужно было делать что-то еще. – Ведь она завещала тебе дом.

      – Я и не ною, но она вовсе не завещала мне дом. Дом, в котором можно жить – с удобствами. В котором можно слушать все, что хочешь. Который можно украшать, как хочешь, и ходить по всем комнатам. Который можно продать, если надоест. А она оставила мне громадный ящик, от которого я не могу избавиться. Ящик, в котором умирали люди. Гроб площадью в две тысячи квадратных футов.

      – Но ты же можешь его сдавать!

      Ларри оперся о свой автомобиль. Почему это не пришло ему в голову? У столь конкретных правил был один плюс: не нужно было гадать, что можно, а чего нельзя. В правилах не говорилось, что в доме нельзя поселить других людей. Дом большой, в нем может жить куча народу. Ларри мог бы остаться в своей квартире и получать арендную плату, достаточную, чтобы оплачивать жилье, и даже больше. Он мог бы даже уволиться с работы. Ага.

      – Может быть, и могу, – пробормотал он.

      – Дом большой, – сказала Гленда. Ей нравилось читать его мысли и повторять их, как попугай-телепат. – Можешь поселить там кучу народу. А сам останешься в своей обшарпанной квартирке и будешь получать арендную плату, достаточную, чтобы уволиться с работы. – Теперь ему казалось, что сестра злится, хотя кто ее знает. – Она всегда больше любила тебя и Джима.

      – Что ж такого она завещала Джиму?

      – Он получил те картины дяди Гарнета – пейзажи. С них, конечно, не разбогатеешь, но они симпатичные. Будут хорошо смотреться в его доме. А я тем временем завезу свою новообретенную тачку прямиком на свалку, потому что тетя Ребекка меня явно недолюбливала.

      – Гленда!

      – Ларри!

      – По крайней мере, в «линкольне» не водятся привидения.

      – Ларри!

      – Гленда.

      Но Ларри был прав. В бардачке «линкольна» привидения