Прости, но я скучаю. Сьюзи Кроуз

Бретт, что она неизменно пребывает в БЖЗ, – заявление, от которого ей хотелось выплеснуть горячий кофе прямо в собственную физиономию.

      Иногда подруги вспоминали колледж; временами одна делилась чем-то тяжелым или грустным, а другая ее утешала; обе помнили, что их отношения, пусть напряженные и искаженные, дороги каждой, и никуда они друг от друга не денутся. Как родственницы.

      В конце каждой встречи, повинуясь какому-то странному взаимному порыву вежливости, одна из них говорила: «Увидимся на следующей неделе?» И они назначали очередную встречу.

      Сегодня Сунна пришла первой и потягивала черный кофе, заняв последний свободный столик в маленькой кофейне, совмещенной с коктейль-баром, на Мьючуал-стрит. Бретт опаздывала: пятнадцать минут, двадцать. Сунна почувствовала раздражение. Так похоже на Бретт: наверняка забыла или сочла, что у нее есть дела поважнее. В следующий раз Сунна обязательно отчитает ее. Это будет полезно, чтобы с территории осторожности и вежливости вернуться на знакомую почву: Сунна всегда говорила то, что думала.

      Но следующего раза не было. Бретт не позвонила, чтобы объяснить, почему не пришла, или хоть как-то извиниться. Она вообще не позвонила. Их встречи за кофе прекратились, и несколько недель спустя Сунна заметила, что Бретт отписалась от нее в Инстаграме.

      Определенность как будто должна была обрадовать Сунну. Но чувства не выбирают, так же как не выбирают родственников.

      Последняя воля и завещание Ребекки Финли

      Ларри

      Ларри Финли не имел права продавать дом на Монреаль-стрит, но и жить в нем тоже не мог. В завещании так и сказано: «Завещаю Ларри Финли свой дом при условии, что он: а) не продаст его; б) не будет слушать в нем музыку, написанную после 1952 года; в) не станет его красить; г) не посадит цветы во дворе перед домом; д) не станет подниматься на чердак и никому не позволит подниматься на чердак; е) …»

      Завещание продолжалось в том же духе: почти полный алфавит странных, в основном ничем не обоснованных правил.

      По мнению Ларри, это была глупость. Если он не сможет слушать в доме свою любимую музыку, он не сможет в него переехать. И вообще, если дом нельзя продать, нельзя в нем жить, если в нем есть запретные места, а предписаний больше, чем в церкви, что хорошего в таком наследстве? Поначалу казалось, что получить бесплатный дом – здорово, но теперь это его просто бесило.

      По дороге от адвоката Ларри зашел в продуктовый магазин, чтобы купить картофельные дольки. Он всегда так поступал, если хотел взбодриться. На это было две причины: во-первых, он любил картофельные дольки, а во-вторых, ему нравилась по-матерински заботливая кассирша, которая, как по волшебству, всегда оказывалась на месте, когда ему нужны были бодрящие дольки.

      – Привет, Ларри. Как будете платить? – Эндж всегда улыбалась ему так, словно была рада его видеть, словно ждала его и опасалась, что он не придет. И ему казалось, что, приходя в магазин, он уже совершает доброе дело. Он чувствовал