Hi-Fi. Ник Хорнби

есть типа того, утром бы ты мне ее дал послушать?

      – Нет. Но тогда у меня не было бы на это уважительной причины.

      – Тебе что, не хочется взбодриться? Пустить немного тепла по своим престарелым членам?

      – Не-а.

      – Так что прикажешь ставить, пока ты не в духе?

      – Не знаю. Во всяком случае, не «Walking on Sunshine».

      – Хорошо, я промотаю.

      – И что следующее?

      – «Little Latin Lupe Lu».[23]

      Я застонал.

      – Митч Райдер и Detroit Wheels? – спрашивает Дик.

      – The Righteous Brothers, – произносит Барри как-то настороженно. Он явно никогда не слыхал этой вещи в исполнении Митча Райдера.

      – А, ладно. – Дик в жизни не отважился бы сказать Барри, что тот лажанулся, но сейчас все понятно без слов.

      – Чего-чего? – ощетинивается Барри.

      – Ничего.

      – Нет уж, продолжай. Так чем тебе не нравятся The Righteous Brothers?

      – Я этого не говорил. Просто мне больше нравится другое исполнение.

      – Ерунду несешь.

      – У него всего лишь другие музыкальные предпочтения, – вставляю я.

      – Гнилые у него предпочтения.

      Дик с улыбкой пожимает плечами.

      – Я не понял, над кем этот прыщ лыбится?

      – Отстань от него. Все нормально. «Little Latin Lupe Lu» мы все равно слушать не будем, так что можешь расслабиться.

      – С каких это пор в магазине установился фашистский режим?

      – С того самого момента, когда ты припер сюда свою дурацкую кассету.

      – Я хотел только, чтоб нам всем было повеселее. Больше ничего. Извините. Сейчас пойду поставлю какое-нибудь тоскливое старье. Мне, собственно, плевать.

      – Тоскливого старья тоже не надо. Поставь что-нибудь, на что я мог бы не обращать внимания.

      – Забавно работать в музыкальном магазине, да? Вечно крутишь музыку, которую в жизни бы не слушал. Я-то думал, моя кассета даст нам тему для разговора. Собирался спросить, что бы у вас попало в первую пятерку альбомов, хорошо идущих в дождливое утро понедельника, а вы так меня обломали.

      – Обсудим это в следующий понедельник.

      – А что толку?

      И так далее, и все в том же роде – похоже, до конца моей трудовой жизни. По мне, так надо составить первую пятерку альбомов, слушая которые не чувствуешь абсолютно ничего; я был бы благодарен Дику с Барри, если бы они мне в этом помогли. Придя домой, я поставлю The Beatles. Скорее всего, «Abby Road», но запрограммирую проигрыватель так, чтобы пропустить «Something». The Beatles – это вкладыши от жвачки, «Хелп!» на утреннем субботнем сеансе, игрушечные пластмассовые гитары и «Yellow Submarine», которую я орал во весь голос на заднем сиденье автобуса во время школьных экскурсий. Они – мои, а не наши с Лорой, не наши с Чарли, не наши с Элисон Эшворт. Слушая их, я что-то, конечно, почувствую, но хуже от них точно не станет.

      2

      Мне делалось слегка не по себе при мысли о вечернем возвращении домой, но нет, ничего: посетившее меня утром хрупкое ощущение, что все хорошо, никуда не девалось. Да и ее вещи не вечно же будут валяться по всей квартире. Скоро она все заберет – и недочитанного

23

«Малышка-латиноамериканка Лупе Лу»