Тайна Агаты Кристи. Мари Бенедикт

в пользу удобных отложных, как у главного героя постановок по пьесе Барри. При всем моем обожании Питера Пэна я прекрасно понимала, что консервативная Пег считает недопустимо пикантными четыре дюйма шеи под подбородком, которые ее будущая невестка позволяет себе открывать на публике. При встречах Пег была со мной неизменно мила, но я знала, что за глаза она поет совсем иные ирландские баллады.

      Родные всячески старались умерить наш пыл, а мы с Арчи тем временем готовились к войне, в которую я не верила – хотя Арчи проходил обучение на Солсбери-Плейн, а я посещала курсы сестер милосердия. Если в промежутках между занятиями нам удавалось урвать время, мы проводили его в объятиях друг друга, обдумывая, как бы побыстрее обустроить наш брак. Мимолетность встреч лишь подчеркивала драматизм и романтику наших отношений, подогревая мое желание поскорее выйти замуж за этого загадочного, страстного мужчину. Задумалась я лишь однажды и на секунду – получив печальное письмо от Реджи в ответ на мое сообщение о разрыве помолвки.

      После всех этих ожиданий и приготовлений война – как и предсказывал Арчи – обрушилась на нас водопадом. Больше месяца я свято верила, что убийство какого-то эрцгерцога где-то в Сербии никакого отношения к нам не имеет, и уж точно это не повод втянуть Англию в войну. Но 4 августа Великобритания заявила, что больше не может стоять в стороне от массовой заварухи.

      Королевский летный корпус мобилизовали чуть ль не в тот же день – причем звено Арчи было в числе первых. Немецкие летчики наводили на всех ужас, и парней из Британского корпуса все тогда считали смертниками. Когда Арчи – шокирующе невозмутимым тоном – заявлял об этом открыто, я сохраняла стоическое спокойствие, но наедине с собой рыдала в голос. Правда, вскоре у меня не осталось времени предаваться слезам.

      Женщины трудились на войне наравне с мужчинами, хотя, конечно, их труд был другим. Я предпочла стать сестрой милосердия, решив, что принесу больше пользы, ухаживая за ранеными, чем если буду вязать носки и варежки. Меня приписали к отряду, расквартированному рядом с Торки, и поначалу мы занимались лишь перевязками и тампонами в палатах импровизированного госпиталя, развернутого в городской ратуше. А когда ручеек прибывающих раненых превратился в реку, даже сама мысль о том, чтобы отвлечься на что-нибудь еще, стала для нас роскошью. Везя окровавленных мальчиков по коридорам, я мельком слышала географию их битв: Марна, Антверпен. Но в остальном мои дни проходили в тумане смены уток, подтирания блевотины, подготовки гигиенических салфеток для врачей во время обхода, смены бинтов на гноящихся ранах – работы, доставшейся практически всем обученным на скорую руку медсестрам.

      Я сама себе поражалась, насколько стойко мне удавалось переносить лазаретную рутину – всю эту кровь, гной и кишки. Другие санитарки – такие же девушки из хороших семей – не переносили вида ран, и мне зачастую приходилось оказывать помощь им самим, когда их тошнило от зрелища солдатских увечий. Опытные,