Один маленький грех. Лиз Карлайл

но почти ничего не предсказывала».

      Меррик теперь стоял у выхода спиной к ним и выглядывал наружу.

      – Что же, тогда скажи, – не без вызова предложил Куин. – Что ждет нас, мадам? Богатство? Дальняя дорога? Что?

      Она немного помедлила.

      – Это не салонная игра, милорд. Ты действительно хочешь знать?

      Куин замялся.

      – Я… Да… Почему бы нет?

      Теперь цыганка будто всматривалась куда-то в даль.

      – Как говорится в вашей пословице, лорд Уинвуд? Вспомнила! «Цыплята всегда возвращаются на свой насест». – Ее голос стал жестким. – В любом случае ни одному из вас больше не удастся избежать наказания за ваши дурные поступки. Ни один из вас не сможет продолжать брать и пользоваться, не платя за это. Вы должны начать оплачивать свои грехи. Так будет – вам не уйти от судьбы.

      – Пороки? Грехи? – заговорил Аласдэр. – Мадам, это слишком сильно сказано.

      – Называйте как хотите, – сказала цыганка, пожав плечами, отчего ее длинные серьги закачались. – Но ты заплатишь, Маклахлан. Ты получишь урок. И будешь страдать. То, что произойдет дальше, будет таким же реальным и таким же болезненным, как кровоподтек у тебя между глаз.

      Меррик приглушенно выругался, но не обернулся.

      – Я начинаю уставать от этой челтнемской трагедии, – бросил он. – С меня хватит.

      – Подожди, Меррик. – Куин осторожно рассматривал женщину. – Это что, одно из цыганских проклятий?

      Глаза женщины засверкали.

      – Лорд Уинвуд, ты глупец, – сказала она. – Ты начитался романов. Вы, все трое, сами себя прокляли, мне тут нечего делать. Настало время восстановить справедливость. Вы должны все исправить.

      – Что за вздор! – бросил через плечо Меррик.

      – Тем не менее так и будет, – спокойно сказала женщина.

      Внезапно в шатер ворвался холодный ветер, и Аласдэра, несмотря на летнюю жару, охватил озноб. Он повернулся и увидел, что его брат уже откинул полог и двинулся по дорожке вниз. Куин помедлил и последовал за ним.

      Аласдэра трудно было напугать и обескуражить, он улыбнулся и уселся на средний стул.

      – Моя дорогая девочка, – сказал он, перегибаясь через стол. – Теперь, когда рядом нет этих закосневших в предрассудках филистеров, могу я задать тебе вопрос – кто-нибудь говорил тебе, что твои глаза имеют цвет лучшего коньяка? Что твои губы подобны лепесткам роз?

      – Да, и что мои ягодицы как два полукружия из каррарского мрамора, – сухо отвечала красавица. – Поверь мне, Маклахлан, я слышала все это.

      Улыбка Аласдэра увяла.

      – А жаль!

      Цыганка посмотрела на него озадаченно и встала.

      – Уходи, – сказала она. – Убирайся из моего шатра вместе со своими избитыми приемами обольщения. Здесь они не принесут тебе успеха.

      Аласдэр опустил голову и засмеялся.

      – День действительно выдался неудачный, – признал он.

      Цыганка некоторое время молчала. Напоследок прошептала:

      – Мой бедный, бедный Маклахлан. Боюсь, ты не представляешь себе и половины сегодняшних неприятностей.

      Аласдэр