Пойди туда, не знаю куда. Книга 4. Сват Наум. Александр Шевцов (Андреев)

разглядывал новый нож, выскакивающий ему в руку из родимого пятна на предплечье. И он ему очень нравился. Но вместе с ним пришло ощущение, что этот нож не для обычных дел и еще пригодится однажды в будущем…

      В ожидании головы

      Артамон Сергеевич Матвеев уже несколько лет был полковником, но оставался стрелецким головой третьего стрелецкого приказа, и стрельцы его полка предпочитали звать его своим головой, потому что голова у него была светлая. Матвеева любили, как никого другого. Царь Алексей Михайлович назначил Матвеева командовать полком в 1648 году, двадцати трех лет отроду. И не было в России лучшего начальника для своих подчиненных, хотя полководцы лучше и были.

      Царь, отвоевав Смоленск у поляков и литовцев, вернулся на зиму поближе к семье. А Матвеев задерживался – устраивал гарнизонную службу в разоренном, разбитом пушками и выгоревшем городе, налаживал и городскую жизнь, восстанавливал стены. Город не потому город, что огражден стенами, а потому, что ограждает своих граждан от лихих людей и вражьей силы. Но для того чтобы город ограждал, нужны и стены, и граждане. А граждане в городе – это не просто жители, это те, кто делает город живым и способным поддерживать свою жизнь.

      Поэтому Матвеев не мог вырваться к семье, пока не наладит жизнеобеспечение и жизнедеятельность города. Стрельцы ждали его всю зиму, словно солнышко. А вернее – вместе с тем солнышком, которое любому русскому человеку, научившемуся жить зимами, безошибочно говорит: «Все! Пошла зима на весну!»

      Но солнышко все не приходило, а полковник все не ехал. Между тем стрельцы сняли сторóжи с дорог и продолжали нести службу на заставе. Многие перевезли из Москвы, с Трубы, как назывался водосток в стене Белого города, где протекала река Неглинка и располагалась стрелецкая слобода, свои семьи в Суздаль, предполагая, что уедут весной с полковником строить ему дом в Лух. Матвеев всегда давал своим стрельцам заработать на строительных подрядах.

      Другие, зная, что в Лухе и ближнем к нему Холуе проходят ярмарки, сдружились с суздальскими офенями и попросили их свести их с Лухскими и Холуйскими офенями, чтобы завести хорошую торговлю. Так на заставе стали бывать офени, проезжавшие по своим торговым делам через суздальскую заставу со всего офеньского края, что тянется от Суздаля до Южи и от Шуи до Коврова.

      Офени или, как их в ту пору звали, афинеи, были русскими внуками и правнуками приехавших почти два века тому назад вместе с бабушкой Ивана Грозного Софьей Палеолог греческих мастеров-ремесленников, особенно иконописцев, испоселенных на владимирских землях в Суздале, Шуе, Палехе, Холуе, Мстере, и расселившихся по всем окрестным селам, включая Шую, Мыт и Лух. Земли эти были неплодными, урожая не давали, и потому сделать их ремесленными было мудро.

      А где ремесло, там и товар. Так развилась та удивительная офеньская торговля, что охватила связями Россию от Урала до Кавказа и Европу до Берлина. Считается, что читать Россию научили учителя-народники, пошедшие в село в конце девятнадцатого века. Это самообман русской интеллигенции.

      Грамотность была на Руси издревле, еще до монастырей,