Новеллы горной тайги. Алекс Т.

флером первозданности…

      Погуляли-походили по «городу», а Пилот в кураже заскочил на снегоходе на макушку одной из скал. И даже хотел выполнить полет с ее крыши, но Тракторист отговорил. Он потоптал снег за скалой и сообщил, что приземление будет жестким – под снегом близко притаились валуны.

      Пришло время чаепития и бутербродов. А после Пилот откинулся на руль снегохода, вытянул ноги вдоль сиденья и задремал…

      …Высокая худая фигура, обретая объем и гладкость, медленно вырастала из снега. Тусклый свет зимнего солнца, пробиваясь сквозь заснеженные кроны, ложился на черное тело женщины.

      «Какая же она Золотая?» – подивился Пилот.

      Солнечный свет падал на женщину пятнами и полосами, и под ними чернота сходила, уступая место цвету красному с оранжевым отблеском. Когда фигура приняла тигровый окрас, по ней пробежала дрожь. Она словно вспыхнула и сбросила остатки черной скорлупы.

      Перед Пилотом стояла оранжевая, сияющая солнечным блеском женщина. Грудь, живот, бедра упруго колыхались, словно в лучах заката она покачивалась на морских волнах.

      Не переступая, женщина приблизилась.

      «Бог ты мой, только бы не закричала!» – подумал Пилот и робко вымолвил:

      – Поговори со мною, Баба, о чем-нибудь поговори…

      – Ва-ве-ле-чи-те… – не открывая уст, вещала женщина. – Ва-ве-ле-чи…

      На каждый врастяжку произносимый слог перед Пилотом открывается картинка, скорее даже голограмма. Картинки начинают мелькать, сменяясь быстро, как кадры ускоренной съемки, а иногда замирают, словно стоп-кадр.

      Бескрайняя тайга карабкается на склоны древних гор, переступая через быстрые реки, сбегающие с хребтов.

      – Это – Уральские горы! – узнает Пилот.

      Люди в телогрейках рубят кедры, строят избы и мосты, кладут гати.

      – …Похоже на волну морского прибоя. Людская волна накатила в эти дикие места…

      Останки домов и печей, скелеты дорог и мостов. В болоте одиноко торчит красная кабина вездехода.

      – Отлив, волна откатилась… – догадывается Пилот.

      Въездная стела, почерневшая, скрюченная – «Город Карпинск». Пустая улица пятиэтажок без окон. Заброшенный город без людей. На пустой площади лежат фонарные столбы. Что-то напоминают… Ах, да! Словно бы выложена римская цифра LX.

      – Минет 60 лет, и здесь наступит запустение… – понимает Пилот.

      Большая стела «Город Екатеринбург». Едва различимая, заросшая деревьями. Пустые улицы, редкие прохожие и старые авто. На въезде в город огромный торговый центр с проваленной крышей. Окраины захватывает лес…

      – Людское море, пенясь, отступает… – шепчет Пилот. – Теперь народу здесь не больше, чем когда-то в скромном Карпинске…

      Он заставляет себя посмотреть в лицо женщины и, возвышая голос, спрашивает:

      – Что это? Пророчество?

      И видит, как на сухом мерцающем ее лице раскрывается рот, провал его безысходно черен, по краям – два серебряных зуба. Из этой черноты готов вырваться крик…

      – Только не кричи!