Стенание. Кристофер Джон Сэнсом

это было частью платья Анны Болейн. Это постоянное напоминание о прошлом. Я живу в страхе, Мэтью, в великом страхе.

      – Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам, отложу все прочие дела. Клянусь.

      Екатерина улыбнулась:

      – Спасибо, Мэтью. Я знала, что вы придете на помощь.

      Ее дядя наклонил голову, давая понять, что я должен встать. Я поклонился королеве, которая вымучила еще одну печальную улыбку, и Кранмеру, который кивнул в ответ. Лорд Парр провел меня назад, к окну, откуда мы видели короля, гулявшего во дворе. Теперь двор был пуст. Я понял, что окно располагалось в углу коридора, где нас не было видно, – идеальное место для конфиденциальных разговоров.

      – Благодарю вас, сэр, – сказал старый лорд. – Поверьте мне, мы высоко ценим вашу самоотверженность. Пойдемте со мной, я сообщу вам дополнительные подробности о Грининге и выдам доверенность от его родителей, вы ведь теперь их официальный представитель. – Он бросил взгляд во двор и, поколебавшись, подался ближе ко мне. – Вы видели, сколь плачевно физическое состояние короля. Но, как вы поняли из того, что мы вам рассказали, ум его по-прежнему остер, ясен и холоден. Не забывайте, король Генрих правит всеми нами.

      Глава 7

      С чувством облегчения я снова проехал под дворцовой аркой и медленно направился к Чаринг-Кросс. Бытие фыркал и тряс головой от пыли, летевшей со стороны мастерских Скотленд-Ярда, где бесконечно производили кирпичи и прочие строительные материалы для украшения и улучшения Уайтхолла. День выдался жаркий, и на улице стоял смрад. Собираясь нанести визит в жилище печатника, я решил взять с собой Николаса. Не повредит, если рядом со мной будет кто-нибудь помоложе и поздоровее.

      На ступенях у каменного креста, как обычно, сидели попрошайки. В последние два года, после введения подушного налога и снижения и без того скудного жалованья за счет резкого обесценивания денег, нищих становилось все больше и больше. Кое-кто называл их пиявками, сосущими пот с работающих в поте лица, но большинство нищих вовсе не были лентяями и сами когда-то вовсю трудились. Я посмотрел на этих людей, мужчин и женщин с детьми, одетых в старые грязные отрепья, с красными, загрубевшими от постоянного пребывания на солнце лицами. Некоторые демонстрировали язвы и мокнущие струпья, чтобы разжалобить прохожих. Один человек, выставлявший напоказ обрубок ноги, был в донельзя потрепанном солдатском мундире – наверняка он потерял ногу на недавней войне в Шотландии или во Франции. Я отвел глаза от греха подальше, так как хорошо известно, что, поймав взгляд кого-то из попрошаек, можно привлечь к себе всю ораву, а мне многое нужно было обдумать.

      Я понимал, что ввязался в дело, которое может оказаться опаснее всего того, что я испытал раньше. Оно касалось самого сердца королевского двора, да еще в такое время, когда интриги достигли апогея. Мне невольно вспомнился немощный Генрих, с трудом гулявший по саду. Теперь я понял, что все происходившее с начала года являлось частью борьбы,