Сочинения. Романы, повести и рассказы. Иллюстрированное издание. Федор Достоевский

дешево принесла, хорошенькие, новенькие и с узором. А Катерине Ивановне очень понравились, она надела и в зеркало посмотрела на себя, и очень, очень ей понравились: «подари мне, говорит, их, Соня, пожалуйста». Пожалуйста попросила, и уж так ей хотелось. А куда ей надевать? Так: прежнее, счастливое время только вспомнилось! Смотрится на себя в зеркало, любуется, и никаких-то, никаких-то у ней платьев нет, никаких-то вещей, вот уж сколько лет! И ничего-то она никогда ни у кого не попросит; гордая, сама скорей отдаст последнее, а тут вот попросила, – так уж ей понравились! А я и отдать пожалела, «на что вам, говорю, Катерина Ивановна?» Так и сказала, «на что». Уж этого-то не надо было бы ей говорить! Она так на меня посмотрела, и так ей тяжело-тяжело стало, что я отказала, и так это было жалко смотреть… И не за воротнички тяжело, а за то, что я отказала, я видела. Ах, так бы, кажется, теперь все воротила, все переделала, все эти прежние слова… Ох, я… да что!.. вам ведь все равно!

      – Эту Лизавету торговку вы знали?

      – Да… А вы разве знали? – с некоторым удивлением переспросила Соня.

      – Катерина Ивановна в чахотке, в злой; она скоро умрет, – сказал Раскольников, помолчав и не ответив на вопрос.

      – Ох, нет, нет, нет! – И Соня бессознательным жестом схватила его за обе руки, как бы упрашивая, чтобы нет.

      – Да ведь это ж лучше, коль умрет.

      – Нет, не лучше, не лучше, совсем не лучше! – испуганно и безотчетно повторяла она.

      – А дети-то? Куда ж вы тогда возьмете их, коль не к вам?

      – Ох, уж не знаю! – вскрикнула Соня почти в отчаянии и схватилась за голову. Видно было, что эта мысль уж много-много раз в ней самой мелькала, и он только вспугнул опять эту мысль.

      – Ну, а коль вы, еще при Катерине Ивановне, теперь, заболеете и вас в больницу свезут, ну что тогда будет? – безжалостно настаивал он.

      – Ах, что вы, что вы! Этого-то уж не может быть! – и лицо Сони искривилось страшным испугом.

      – Как не может быть? – продолжал Раскольников с жесткой усмешкой, – не застрахованы же вы? Тогда что с ними станется? На улицу всею гурьбой пойдут, она будет кашлять и просить и об стену где-нибудь головой стучать, как сегодня, а дети плакать… А там упадет, в часть свезут, в больницу, умрет, а дети…

      – Ох, нет!.. Бог этого не попустит! – вырвалось, наконец, из стесненной груди у Сони. Она слушала, с мольбой смотря на него и складывая в немой просьбе руки, точно от него все и зависело.

      Раскольников встал и начал ходить по комнате. Прошло с минуту. Соня стояла, опустив руки и голову, в страшной тоске.

      – А копить нельзя? На черный день откладывать? – спросил он, вдруг останавливаясь перед ней.

      – Нет, – прошептала Соня.

      – Разумеется, нет! А пробовали? – прибавил он чуть не с насмешкой.

      – Пробовала.

      – И сорвалось! Ну, да разумеется! Что и спрашивать!

      И опять он пошел по комнате. Еще прошло с минуту.

      – Не каждый день получаете-то?

      Соня больше прежнего смутилась, и