Недавно прошёл дождь. Часть 2. Евгений Ильдейкин

наверное, амбара. Вот и весь скит, но Матвеич сказал, что скит неправильный. Огородов не видно, дорога наезженная к скиту ведет, разных тварей божьих не слышно – не мычат, не квохчут. Правда, один амбар оказался конюшней, но это, как сказал Матвеич, «в ту же строку лыко». Не сами живут местные отшельники. На привозном корме. А их здесь не мало, раз шесть изб стоит и часовня. Это, считай, монахов пятнадцать, а то и поболе.

      Встречать нас вышел здоровый детина в обычном зипуне, подпоясанном веревкой. За веревку, ожидаемо, заткнут топор. Никакой святости на бородатой морде не было и в помине, ну, хоть, перегаром не несло, только луком.

      – Поздорову ли, гости дорогие? Как звать-величать? Откуда путь держите?

      – Ты, мил человек, ваньку не валяй. Не в первый раз я к брату прихожу, и ты меня не в первый раз видишь. – Матвеич сурово посмотрел на детинушку. – И верно знаешь, что я прийти должен, да не один, а с гостем, к отцу Феофану. Так что, веди нас куда следует.

      – Суров ты, Степан Матвеевич. Ждет тебя отец Феофан и гостя твоего ждет. – Детинушка посмотрел на меня. – Ольшанский Павел Иванович, если не ошибаюсь, из дворян, ныне владелец комиссионно-технической конторы «Техник» и при этом студент третьего курса Урало-Сибирского коммунистического университета. Интересный вы человек, Павел Иванович.

      – А представляете, какой у меня круг знакомств с такой биографией. Как к вам обращаться, кстати? – Я постарался скрыть свое удивление от того, как много знает про меня этот ряженый в зипун старообрядческий службист. Поставлена у них разведка. Впрочем, за более чем двести лет гонений, такая служба должна была появиться у староверов.

      – Монашеского звания я еще не достиг, так что, имя мое простое – Иван Артемьевич Артемьев. Но года мои не велики, можно и совсем просто – Иван. Проходите, гости дорогие, вот в тот дом. Там келья отца Феофана.

      Отец Феофан ждал нас в большой светлой комнате, в которой пахло деревом, травами. Меньше всего эта комната походила на келью, разве что скромной обстановкой. Впрочем, все было простым, но практичным. Узкая деревянная кровать у отесанной стены, накрытая лоскутным покрывалом. Дощатый длинный стол у окна с четырьмя табуретами, так что за столом можно и работать, и гостей принимать. На столе аккуратные стопки книг и бумаг, простая чернильница на войлочной подстилке и берестяной стаканчик с перьевыми ручками. Вместо шкафа использовались полки и вешалка, прибитые к стене и занавешенные темно-синим габардином.

      Сам отец Феофан, тридцатилетний невысокий мужчина в рясе, с длинными светлыми волосами и небольшой бородой, сидел на скамье у стены напротив кровати и читал толстую книгу, написанную, кажется, еще на старославянском.

      – Здорово, отец Феофан брат Федор. – Зайдя в келью, закричал Матвеич. – В гости мы к тебе пришли, как уговаривались.

      Матвеич младший отложил книгу, степенно встал, а потом, как мальчишка, одним прыжком подскочил к брату, и они обнялись.

      – Ты,