Ирокез. Алексей Колесников

обед. Стройка затихла. Солнце напоминало сигаретный ожог на васильковом платье. Хотелось многого: есть, пить и по-маленькому. Дядя Петя не появился. Двор опустел, как перед выносом покойника. Только рыжий кобель Серёга метил штаб Алексея Сергеевича, лениво задирая ногу.

      С высоты наш муравейник казался трогательным. Не верилось, что школьники, такие же, как я вчерашний, проживут здесь первые радости и несчастья, а стареющие учителя станут смотреть в окошко, позволяя глазам отдохнуть.

      – Эй, Дракоша!

      Я вскинулся и глянул вниз – Нина. Она держала ладошку у бровей, как богатыри на картине.

      – Привет! – крикнул я. – Висю вот!

      – А дядя Петя?

      – Он по семейным обстоятельствам.

      – К блядище своей убежал?

      Все, оказывается, были в курсе.

      Нина подошла ближе – её ноги скрылись под грудью.

      – Как же ты без обеда?

      Я поднял на мастерке раствор:

      – У меня тут и первое, и второе.

      – Сейчас! – она отбежала, а потом остановилась и добавила: – Никуда не уходи, – пошутила.

      Я сел на перевёрнутое ведро и уставился в чёрное окно над люлькой. Квадрат Малевича! Можно вписывать в него всё, что отсутствует. Вскоре в нём появилась Нина.

      – Лови, – она швырнула мне пайку.

      Котлета, яйцо, помидор и детский пакетик сока.

      – А сама?

      – И сама буду, – она продемонстрировала такой же кулёк.

      Забравшись на окно, как второклашка, она вынула яичко, треснула им по коленке и очистила.

      Меня это тронуло: Нина не только обаятельная девушка, но еще и отличный товарищ.

      – Спасибо тебе большое, Нина!

      – Ешь давай! Обед не вечный.

      Потом, доев, Нина сонно попросила:

      – Расскажи что-нибудь.

      – Что?

      – Сказку.

      – А если уснёшь и свалишься?

      – Что ж ты за мужик, если я с тобой усну?!

      Пользуясь тем, что не вся кровь ещё устремилась от мозга к желудку, я начал:

      – Помнишь, был у нас на стройке мужик горбатый? Не то, чтобы прям с горбом, но согнутый. В палёной адидасовской куртке ходил. Даже в жару, помнишь?

      – Ну… Калаш, что ли?

      – Наверное. Ну вот, он пропал…

      – Уволился же!

      – Нет! Ничего подобного! Помнишь, ещё пацан бегал рыжий-рыжий, весь в конопушках – тоже его не видно.

      – Так тоже свалил он, – настаивала Нина.

      – Ничего подобного!

      – И куда они делись, по-твоему?

      – Их скармливают оборотням, – хладнокровно ответил я. – Скажи мне, Нина-штукатур: сколько у нас собак на стройке?

      – А я считала?

      – Посчитай: Майдан, Борман, Серёжка, Мент, Бутылка и Раствор – шесть?

      – Вроде…

      – Так. Шесть собак, да?

      – Да.

      – Скажи теперь: ты их кормила когда-нибудь? Что ни кинь – от всего нос воротят. Знаешь почему? Да потому, что они исключительно человечиной кормятся. Место их обитания помнишь? Возле штаба Алексея Сергеевича, – я