Дело тётушки Кеннел. М. Р. Маллоу

то…

      – Вы же не хотите сказать, что это было сделано нарочно, с тайным, непостижимым простому смертному смыслом?

      Доктор оглядела своего собеседника и неохотно продолжила:

      – Виной некоторой пространности рассуждений то обстоятельство, что труды господина Фрейда, возможно, последняя попытка использовать философский подход в научной работе.

      – Это не делает их интереснее, – отмахнулся коммерсант. – Я хотел спросить другое. Хотел узнать, не бывало ли у вас чего-нибудь похожего. Маллоу во сне вечно читает книгу, в которой слова видны только после того, как он их прочтет. Он слышит собственный голос, говорит, очень интересно, но никогда не помнит, что там было написано. Профессор по какой-то неизвестной причине любит собирать по ночам грибы, причем, удивительно неудобосказуемым образом. Наш маленький Фрейшнер всегда видит женщин. Мисс Дэрроу теряется где-то у моря, где, говорит, гигантские дюны и страшные шторма. Халло вообще не видит снов. А вы доктор? Бывали у вас какие-нибудь странные повторения?

      Она молчала. Лицо ее было вежливым, холодным, отстраненным.

      Коммерсант ждал ответа, пока не обнаружил, что затянувшееся молчание вогнало его в неловкость. Он вытряхнул погасшую трубку и стал смотреть в другую сторону. Тоже молча.

      – В сущности, ерунда, – сказал он, наконец. – Не стоило нам с вами…

      – Да. Наверное.

      – Мы с вами какие-то антиподы.

      – Что-то вроде этого, мистер Саммерс.

      – Черт возьми, десять лет.

      – Пятнадцать.

      – Да?

      – Да.

      – Выходит, в этом году у нас что-то вроде юбилея, – он отсалютовал стаканом. – Пятнадцать лет, как вы меня ненавидите.

      – Это вы меня ненавидите! – возмутилась доктор. – Правда… правда, если раньше вы делали это без всяких на то оснований, то теперь они появились. Ну что же, мистер Саммерс, можете ненавидеть меня в полное удовольствие.

      – О.

      – Да-да.

      – Разрешаете?

      – Разрешаю.

      – Правильно, – согласился коммерсант. – Победитель должен быть великодушным. Что, уделали меня? Рады?

      – Вы сами себя уделали.

      – Так. Хорошо. Вот что, – Саммерс полез в карман, – сейчас мы допьем, я выкурю сигаретку, и, с вашего разрешения, пойду спать.

      Он прикурил и поднял глаза на нее. Доктор Бэнкс решительно поднялась с кресла. Коммерсант положил ногу на ногу.

      – Хотел бы я видеть лицо миссис Кистенмахер, когда вы явитесь ночью тепленькой, – лениво произнес он.

      – Я не пьяна.

      – На вашем месте я не был бы так уверен.

      – Вы на своем месте, мистер Саммерс, – отрезала доктор.

      – Ох, ну хорошо, хорошо! Куда это вы?

      – Домой!

      – В мокрых тряпках? Из этого вашего упрямства? Потому, что я вам противен? Из чувства приличия?

      – Между прочим, чувство приличия – совсем не то чувство, которым стоит пренебрегать!

      – Ну что вы, разве я возражаю, – он покачивал ногой. – Правда, вы им уже пренебрегли. Так что какая теперь разница?

      – Мистер