Суккубус. Виталий Вавикин

умрут, – прошептал Рем. Жирные мухи зажужжали вокруг его взмокшей от пота головы.

      «Нет, колдовство – не только игра воображения. Оно – действительность, и оно совершается бесчисленное количество раз с божьего попущения».

      – Все, кого ты любишь, умрут.

      Рем закрыл глаза. «Слишком много условностей. Слишком много вариантов. Если спрашивают, почему способность к соитию невозможна с какой-либо одной определенной женщиной, а с другой возможна, то это либо происки дьявола, либо Бог не допускает дьяволу воспрепятствовать соитию данной пары. Пути господни неисповедимы. Контрацептивы превращают современных людей в убийц. Extra de frigidis et maleficiatis. Бесполезно искать естественного объяснения деяний дьяволов. Ведь когда человек, одержимый нечистым духом, начнет говорить на непонятном языке, то нельзя считать это естественным явлением».

      – Слишком много знаний, – прошептал Рем. – Слишком много учений и догм.

      Голубое пламя окутало его мозг.

      – Я люблю тебя, – сказало пламя и взорвалось тысячью искрящихся бликов.

      «Бог любит нас. Бог ненавидит нас. Люцифер – зло. Звезды – свет. Люцифер – ангел утренней звезды. Снова неисповедимость. Дороги уходят за горизонт. Пути за незримость бессмертной души. Незнание – блаженство. Корни познаний уходят к Голгофе. Ад изнутри. Слезы на безупречных лицах. Любовь – распутство. Любовь – священное таинство».

      Рем слышал, как в колонках автобуса играет какая-то современная песня. Еще одна драма на конвейере шоу бизнеса.

      – Все умрут. Все, кого ты любишь, умрут.

      В застоявшемся воздухе пахло потом и кровью. «Кровь – грех. Пот – жизнь». Девушка на соседнем кресле сонно зевала. У нее не было губ. Лишь только несколько рядов острых зубов. Мужчина рядом с ней спал, и с его длинных клыков капала слюна. Грудной ребенок люлюкал на руках матери, и его крохотные ручки были не руками, а уродливыми крабьими клешнями, такими же, как клешни его матери, которыми она освобождала из блузки свою грудь, чтобы накормить младенца. Ее большие коричневые соски выглядели самыми что ни на есть настоящими. Рем отвернулся. Козлиная физиономия смотрела на него, отражаясь в стекле, и лицо это принадлежало ему. «Нет! Ничего этого нет! Воздух невосприимчив к таким обликам или образам вследствие своей подвижности. Демоны не могут сеять подобный обман, по крайней мере, для зрения святых». Но ведь он, Рем, видит это. Что это значит? Что он не свят или что все это на самом деле? «Нет! Это все воображение. Это все в голове».

      – Все умрут. Все, кого ты любишь, умрут.

      В проходе между сиденьями пробежала уродливая тварь, напоминавшая павлина. На ее спине, сверкая безупречной обнаженной красотой, восседала Иродиада. Языческая богиня что-то прошептала на ухо павлину, и тот, взмахнув короткими крыльями, вылетел в открывшийся люк на крыше автобуса.

      – Все умрут. Все, кого ты любишь, умрут, – надрывались динамики.

      Голая богиня и павлин летели рядом с автобусом.

      – И не сбежать тебе. И не сбежать тебе от тех, кого ты любишь!

      Рем