И создал из ребра я новый мир. Эд Курц

ржешь как лошадь, черт тебя дери?

      – Просто так, – ответила она.

      – Боже, женщина, у меня из-за тебя когда-нибудь крыша поедет.

      – Знаю, – прошептала она. – Прости.

      – Горбатишься тут ради тебя на работе… – брюзгливо протянул Рас. То хорошо знакомая им обоим прелюдия, все прочие словеса были излишни.

      Рас закрутил пробку на горлышке бутылки и поставил ту обратно в шкафчик. Десять лет прошло с тех пор, как Рузвельт отменил сухой закон, до той поры самогон держали в подвале. В тот день, когда двадцать первая поправка сожрала восемнадцатую, Рас ящик за ящиком перетаскал пойло из сырого подвала в шкафчик в передней комнате. Тарелки, что достались им от матери Теодоры, были небрежно сброшены с полок – им на смену пришла целая батарея бутылок: виски простой, виски солодовый, джин и остальная чёртова водица, которую муж припрятывал с тысяча девятьсот двадцатого года. Теодора не могла сказать, где сейчас находится фарфор. Она полагала, это не так и важно.

      – Я еще кой-какие бумаги заполню, – проворчал Рас, вытирая нутро стакана рукавом рубашки. – А ты иди в спальню.

      Теодора нахмурилась и на мгновение задержалась, бездумно теребя бахрому своего халата. Рас осторожно поставил стакан на место в шкафчике и медленно повернул голову, чтобы бросить на нее мрачный, поразительно трезвый взгляд.

      – Ну же, Теодора, – сказал он.

      Слабая, дрожащая улыбка тронула уголки ее рта, и она шумно сглотнула, прежде чем повернуться и зашагать прямо к лестнице. Она поднялась и ощутила, как тонкая ткань халата влажно льнет к ее разгоряченной коже. Наверх, в одинокую спальню, к боли, которая заставляла ее глаза щипать всякий раз, когда она их закрывала.

      Ну, а теперь, Тео…

      – Да, Рассел, – сказала она вслух, ныряя обратно под горячую влажную простыню.

      Рас веером раскинул рекламные материалы на кухонном столе. Там был и пресс-альбом, и глянцевые кадры, и полдюжины рекламных листовок – миниатюрные копии того единственного плаката, что висел сейчас перед «Дворцом».

      Первый Международный Тур!

      Ошеломляюще! Современно!

      2 часа раскаленной добела Правды!

      Слова «раскаленной добела» были написаны так, что казалось, полыхают реальным огнем. Ну а актерский состав? Кто такой Джим С. Доусон? Явно не Рэндольф Скотт[3].

      Взяв пресс-альбом, Рас рассеянно пролистал его.

      – Ребячество, – вынес он вердикт.

      СЕКРЕТЫ СЧАСТЛИВОГО И ЗДОРОВОГО ВЗРОСЛЕНИЯ, буквально орал на него заголовок на пятой странице, а на шестой был представлен достопочтимый доктор Эллиот Фримен (На сцене! Лично! Знаменитый Специалист по Гигиене!), но без фотоснимка – от городка к городку в халат доброго доктора рядились разные люди. В «Дворце» честь сыграть эту роль (толкать заученную речь, наверняка написанную лично Зазывалой Дэвисом) выпала уроженцу Маунтин-Хоум Питеру Чеппелу. Так дела и пойдут: сначала толкнут речь, потом «Настольную Книгу Доктора Фримена»,

3

Рэндольф Скотт (1898–1987) – популярный американский актёр разных амплуа, играл в военных фильмах, драмах, кинофантастике и пр.