Секретная должность агента Рейли. Александр Быков

Он заверил, что Америка в связи с японской интервенцией на Дальнем Востоке никаких агрессивных действий против России предпринимать не намерена и, более того, решительно осуждает японцев за вторжение.

      Это была сущая правда, вот только консульского чина у полковника не было и давать такого рода интервью его никто не уполномачивал.

      О реакции правительства Соединенных Штатов по поводу японской интервенции он случайно узнал в Вологде в посольстве. Визит к Чичерину полковник, разумеется, придумал, хотя кто Роббинса упрекнет, он бывал в наркомате иностранных дел много раз, в том числе и в кабинете Чичерина. Кто знает, о чем они говорили с главой наркомата!

      В следующем номере петроградская газета продолжила интриговать читателей, достоверными сведениями о ближайшей отставке послов Френсиса и Нуланса, замене их представителями трудящихся и скором приезде в Россию американской рабочей миссии.

      Роббинс к тому времени уже вернулся в Москву.

      В Вологде в руководстве Дипломатического корпуса уже давно заметили, что несколько соотечественников фрондируют против интересов стран союзниц и, конечно, были недовольны происходящим.

      Сложность ситуации заключалась в том, что формально Роббинс не подчинялся послу Соединенных Штатов, являясь руководителем общественной организации. Локкарт тоже формально руководил коммерческой миссией, а французские офицеры, помогавшие в строительстве Красной армии, выполняли приказ, отданный еще во время февральского наступления немцев. Тогда это могло хоть как-то задержать противника.

      После возвращения в Россию посол Франции Нуланс потратил немало времени и сил на восстановление былого авторитета среди сотрудников военной миссии, оставшихся в России, и только благодаря ее начальнику Лаверню, получившему недавно генеральский чин, восстановил свое право отдавать приказы.

      Сообщение между Москвой, где находились основные силы французской военной миссии, и Вологдой, где на вокзале проживало руководство посольства, стало регулярным. Один из офицеров военной миссии написал в те дни, что генерал Лавернь ездил к послу в Вологду решать судьбу России.

      Одновременно с восстановлением политического влияния Нуланс нашел в себе одну удивительную черту. Оказывается, ему хватило каких-то девяти месяцев пребывания в России, чтобы возненавидеть все русское. Он не верил, когда ему рассказывали о героизме русских солдат на Западном фронте, сражавшихся против немцев во Франции. Нуланса раздражало все, что так или иначе именовалось русским.

      Однажды он зло отчитал французского офицера, заночевавшего в пустующем купе дипломатического вагона в компании русского солдата, сопровождавшего его по делам службы. Офицеру пришлось глупо оправдываться.

      Во всех неудачах посол Франции винил большевизм и страстно желал уничтожения этого зла до последнего большевика. Никто не верил, что прежде толерантный и вежливый дипломат, имеющий большой международный опыт, превратился в озлобленного зверя, которого