Записки лжесвидетеля. Ростислав Евдокимов

на крокодила более всего смахивающую, был человеком как раз такой породы – здоровым и изворотливым, словно юный орангутанг, смелым и самоуверенным, аки царь зверей…

      Однажды наш воин Христов, уходя на работу, оставил сохнуть на отопительной батарее то ли шерстяные носки, то ли байковую рубаху. Это считалось непорядком, и менты на обходе Сашино исподнее изъяли. Вернувшись в отряд, Огородников учинил дневальному форменную выволочку за то, что тот не уберег вещички. Несчастный Новак только хлопал ресницами с рыжинкой, пытаясь уразуметь, в чем грехи его тяжкие перед избранником Господним. Когда же, продравшись с помощью церковнославянского сквозь москальские глаголы, познал глубину своего падения, с воем бросился к ментам выпрашивать возврата носков (или рубахи?) любимого наставника в благочестии. Как не трудно было предвидеть, инквизиторам в погонах остроумия хватило только на то, чтобы и барахлишко прикарманить, и старика – за недосмотр в работе! – посадить на трое суток в ШИЗО и автоматически лишить ларька. «А не вступайся за растяпу, – подразумевалось при этом, – такой, как Огородников, сам себя защитит!» Дело было зимой, и даже для молодых холодный карцер, куда нельзя взять ни бушлата, ни ватных штанов, а спать приходится на голых нарах без одеяла и подушки, был нелегким испытанием. Старик же просто разрыдался. Дорого когда-нибудь будут стоить эти стариковские слезы! Мы же решили, что по крайней мере ларек должны Ивану возместить. Но самолично принять такое решение я, конечно же, не имел права – ведь непредусмотренные дополнительные копейки должны были выделить полноправные члены нашей кассы, к которой Новак не имел никакого отношения. Пришлось потратить пару часов на потаенные разговоры с большинством пайщиков, дабы заручиться их согласием. Самое удивительное, что наш правоверный стребовал потом с Ивана какую-то компенсацию пропавшим тряпкам…

      Как-то раз я попытался упростить ежемесячную процедуру распределения нашего добровольного тягла между нуждающимися. Чего, казалось бы, проще: учесть возможности и склонности индивидуалистов вроде Попадюка, Эббева или «последнего власовца» Кости Захаревича, остальных попросить снести весь оброк мне, а потом централизованно распределить? Наверно, бес меня попутал, потому что идея эта по своей сути, конечно же, вполне социалистическая. Вообще-то в христианском социализме ничего дурного нет – где-нибудь в Германии он очень даже хорош. Но в советской политической зоне любая уступка социалистическому духу была, должно быть, метафизически порочна. Ибо на поверку централизация оказалась и сложнее, и опасней системы многоступенчатых переговоров, когда каждому из двух десятков постоянных и нескольких неформальных членов нашего «общака» поручаешь кому, чего и сколько передать, а потом незаметно контролируешь исполнение (не потому, что кто-то может пожадничать и сплутовать, а оттого что всякий может что-то напутать). Ведь заметив скопление подозрительно многой снеди в одних руках, менты запросто могли