Мужчина апреля. Карина Добротворская

кивнула.

      А семью ведь поставила после работы. Интересно. Эта деталь меня насторожила: перекос в сторону работы – для нас тревожный «флажок». Люди уходят в работу, как раньше уходили в алкоголь или азартные игры.

      Айна словно заметила мое недоверие. Тут же заговорила:

      – Многие девочки начинают играть в футбол. Немногие играют потом в профессиональной лиге. Еще меньше – становятся чемпионами со своей командой. У меня получилось.

      – Как Грета относилась к вашим успехам?

      Айна пожала плечами:

      – Гордилась. Радовалась. Грета любит… любила свое дело. Она знала сама, что это такое – гореть тем, что делаешь. Понимала меня полностью. Ваша партнерша радуется вашим успехам?

      Я опять пропустила вопрос мимо ушей:

      – Но ведь даже самая счастливая ситуация может измениться в считаные дни.

      – В смысле?

      – С точки зрения кролика. Животные чувствуют тревогу. И тогда либо нападают, либо…

      Айна перебила:

      – Ага, разрезают сетку – и убегают… У вас все? Извините, мне пора.

      – Конечно. Спасибо большое.

      Но она уже сверкнула дверью.

      Вдруг просунула голову назад:

      – Я ни на ком никогда не срываюсь, в том числе на животных. Никогда. Я вас понимаю – вам надо делать свою работу. Поверьте, мне вас жаль и я хочу помочь. Но вы не за тот конец взялись.

      – Нет? А за какой надо?

      У Айны вздрогнули ноздри. Она осталась стоять в дверях. Мы были похожи на двух любовниц, которые не хотят, чтобы окружающие заподозрили «что-то такое», и подчеркнуто держат дверь открытой. Когда уверены, что их видят.

      Айна долго взвешивала слова, прежде чем сказать:

      – Грету нервировала работа.

      Я кивнула. Айна вспыхнула:

      – Политика – дерьмо, к этому она привыкла. Грету было непросто сломать. Но она наваливала на себя все больше, и больше, и больше. И я видела: она не тянет. Если видела я, то и она сама это понимала. Вот что чувствовал ваш кролик. Если вы настаиваете, что он что-то чувствовал.

      – Вы говорили об этом с Гретой?

      Айна помолчала.

      – Да… Она не видела другого выхода. Считала политику своей миссией. Это МЕМО во всем виноват. Все из-за него. Если б не он, она давно бы это бросила, и правильно бы сделала.

      – МЕМО? Никогда не слышала.

      Айна скривилась:

      – Ну так поищите в Интернете.

      В этом, похоже, вся Айна: только подойдешь ближе, в нос выстрелят колючки. Я послушно кивнула:

      – Поищу.

      – Эти безумные бабы не давали ей покоя с МЕМО. Взвились как бешеные, сразу. Из-за дохлых мужиков. Прямо обосраться и не жить.

      – Бабы?

      – Вся эта шобла, которая называет себя правыми радикалами. Пена у рта и припадки. Господи боже мой! Они ей угрозы тоннами слали. Совсем охерели, до того дошли, что отправляли нам говно в коробках, представляете?

      – Какашки, в смысле?!

      – Именно. Настоящие.

      Удивительно! Но ведь никаких официальных жалоб – в полицию, на почту или в домоуправление – в файле Греты не было: животных не