Когда прилетит ворон. Илона Муравске

он улыбался даже тогда, когда толкал меня в кротовую дыру?

      – Когда-то – это когда? – подхожу поближе. – Сколько лет назад? Двести? Триста? Откуда ты вообще здесь?

      – Оттуда! – он машет рукой в сторону сквера.

      – Только не рассказывай, что ты вампир или оборотень. Или живёшь на земле уже сотни лет!

      – Вот ещё! – фыркает. – Шутишь, что ли?

      Сажусь на пустой стул рядом с ним. Смотрю в объектив фотоаппарата, который он нацеливает мне прямо в глаза.

      – Расскажешь! – говорю. – Или мне самой догадываться?

      – Ты обо мне или норах? – он закрывает объектив ладонью. – Если обо мне, то я Дима. Мне шестнадцать, я люблю фотографировать красивых девушек.

      Улыбается.

      Прячет фотоаппарат в рюкзак.

      – Если о норах, то они давно тут. Их лет сто назад здесь нашли. Во время войны в них прятались от бомбёжек. Обычные туннели, если не идти далеко вглубь.

      – А что в глубине?

      – Петли.

      – Какие петли?

      – Временные. Можно войти сейчас, а выйти в прошлом или в будущем. Хотя будущее только Браги проверял. Я так далеко не бегаю. Мне здесь больше нравится.

      – Ты думаешь, я сейчас в твои сказки поверю?

      – А это не сказки. Я вообще мог тебе всего этого не рассказывать. Просто ты тоже не из обычных.

      – В смысле?

      – Ты видишь меня и Браги. Ты даже кафе видела, в которое я тебя позвал. Ты из наших. Это точно.

      – Вы что телепорты какие-то?

      Смеётся. Допивает свой кофе.

      – Нет, мы – бегуны. Мы можем бегать по времени.

      – Как это?

      Дурачит он меня, что ли? Рассказывает какие-то байки, как будто мне десять.

      – Ну, мы можем перемещаться из одного времени в другое. Иногда надолго, иногда на несколько минут. Как захочется.

      – А зачем вам такие забеги? Просто так?

      – Ну, не совсем просто так. Мы ищем.

      – Кого?

      – Друзей. Воронов. – Димка опять достаёт из рюкзака фотоаппарат. Поворачивает объектив в толпу туристов у собора. – Я далеко не бегаю. Только сюда. Раньше этот город был теплее, многослойнее. Сейчас слишком серый стал, пустой.

      – Ты жил тут?

      – Да. Лет тридцать назад. Пока не началась война.

      – Какая война?

      – Наша.

      Он встал из-за столика, повернул объектив в небо.

      Стая воронов летит из сквера. Голод, несчастья, мор.

      – Мы потерялись все тогда. – Он обернулся ко мне: – Надо было или выживать, или сражаться. В шестнадцать трудно сражаться, если против танка у тебя лишь кулак. Сложно остаться прежним.

      – А зачем тебе вороны?

      – Вороны?

      Он больше не улыбался. И больше не щёлкал своим фотоаппаратом.

      На ладонях я заметила шрамы. И над правой бровью тоже.

      – Потому что мы все вороны. Ночью. Днём мы обычные. Но днём мы не видим друг друга, не узнаём. Только ночью.

      – Как это вороны ночью?

      – Плата за туннели. За то, что строили баррикады. За то, что не сдавались.