Римский орел. Орел-завоеватель. Саймон Скэрроу

бесконечно манящий и, хвала небу, незримый для остальных.

      Вечером после ужина, когда проштрафившиеся ушли на работы, а остальные легионеры отправились спать, в штабную палатку центурии вошел раб. Прижимая к груди скрепленный печатями свиток, он принялся озираться по сторонам.

      Макрон поднял голову от своего складного стола и с важным видом протянул руку:

      – Что у тебя? Дай сюда!

      – Прошу прощения, господин, – пробормотал раб. – Это для оптиона.

      – Интересное дело.

      Центурион откинулся на спинку походного стула, с любопытством глядя, как юноша разворачивает письмо. Прочитав единственную фразу, из которой оно состояло, Катон обмакнул перо в чернила, быстро нацарапал ответ, потом бросил свиток рабу и выпроводил его из палатки.

      – Ловко, – заметил Макрон. – Что это за писулька?

      – Да так… ничего особенного.

      – Так-таки ничего?

      «Смотря для кого, остолоп», – подумал Катон, а вслух сказал:

      – Это касается лишь меня, командир.

      – Лишь тебя, значит? Понятно. – Макрон кивнул, в его маленьких глазках засветилось лукавство. – А одной молодой интересной особы совсем, значит, не касается, а?

      Катон покраснел, мысленно благословляя оранжевый свет масляных ламп, и оставил вопрос без ответа.

      – Ты закончил работу?

      – Никак нет, командир. Надо внести изменения в рацион.

      – Пизон внесет их.

      Пизон резко вскинул голову, не веря ушам.

      – Давай-давай, парень, ступай. Не осрами нашу центурию. Но и не переусердствуй. – Макрон подмигнул. – Не забудь, что впереди очередной трудный день.

      – Да, командир. Благодарю, командир.

      Катон растерянно заулыбался и, сгорая от смущения, выскочил из палатки.

      – Молодежь, а? – рассмеялся Макрон. – Все такая же. Ничто ее не исправит. Посмотришь на них и сам начинаешь чувствовать себя молодым, а, Пизон?

      – Тебе видней, командир, – пробурчал Пизон и со вздохом уставился на ворох подлежащих срочной ревизии свитков.

      Глава 21

      Потирая запястье, украшенное красными отметинами детских зубов, Веспасиан натянуто улыбался. «Пришла пора призвать Тита к порядку», – решил он про себя. Необходимо отучить его кусаться, бросаться чем попало в людей и воровать, а потом прятать всякие мелкие вещи. Вот и сейчас этот маленький негодяй, прокравшись к открытому сундуку, выхватил из него свиток с секретным посланием Клавдия и, несомненно, утащил бы его, если бы не проворство молодого трибуна. Плиний перехватил воришку и передал матери, со смущенным видом вышедшей из личных покоев легата. Свиток он спас, но озорник в отместку успел наградил его серией зуботычин, что вызвало у трибунов, собравшихся на вечернее совещание, язвительные смешки.

      Наконец брыкающегося малыша унесли, и Веспасиан, уложив депешу на место, вернулся к обсуждавшемуся вопросу:

      – До вас, полагаю, уже дошли слухи о том, что армия,