Римский орел. Орел-завоеватель. Саймон Скэрроу

потребовал ответа Макрон.

      – Одна… рабыня.

      – И ты хочешь сойтись с ней поближе, так?

      Катон уставился на него, поколебался, потом кивнул.

      – Так в чем же загвоздка? Предложи ей несколько побрякушек, и дело в шляпе. Я не знал ни одной рабыни, какая не раздвигала бы ноги за цацки. Ну, говори, какова она из себя?

      – Просто красавица, – ответил Катон.

      – Ясно! А что ей нравится? Что она любит?

      Катон покраснел:

      – По правде сказать, я мало что о ней знаю.

      – Ну так узнай. Спроси ее, чего она хочет, и все будет в порядке.

      – Все не так, командир. Похоть тут ни при чем.

      – Похоть? Кто тут толкует о похоти? Просто ты хочешь ее поиметь, я правильно говорю? Стало быть, такова твоя стратегическая задача. Дальше действуешь по-военному. Применяешь нужную тактику, умелым маневром занимаешь выгодную позицию и обеспечиваешь себе полный триумф, а потом скорым маршем отходишь. Или оккупируешь занятую территорию. Это уж, как ты решишь. Или как сложится обстановка.

      Макрон, весьма довольный своим рассуждением, рассмеялся.

      – Командир! – одернул зубоскала Катон. – Это… не то. Это… совершенно другое.

      – Тогда объясни, о чем ты толкуешь.

      Катону и впрямь вдруг захотелось излить свою душу хотя бы вот этому грубому, но довольно славному и хорошо относившемуся к нему крепышу, но он вдруг осознал, что ничего толком не может сказать. Не то чтобы у него не хватало слов – их была целая прорва, и в виде цветистых сентенций, и в виде рифмованных строк, однако все это никоим образом не сопрягалось с тем томлением, что разрывало на части его бедное сердце. Вся любовная лирика, до сих пор приводившая Катона в благоговейный восторг, вдруг стала восприниматься набором банальностей, и он, сокрушенный столь стремительной девальвацией своих внутренних ценностей, надолго умолк.

      Макрон устал ждать.

      – Чем же таким, скажи на милость, эта девица отличается от всех прочих? – вновь стал расспрашивать он. – Что в ней такого, чего нет в других? Говори же.

      – Я… я не знаю, – признался Катон.

      – Просто тебя зазнобило, и все?

      – Вроде того, командир.

      – Ну так дай ей понять, что она тебя интересует и что ты готов заплатить ей столько, сколько она запросит. Разумеется, в разумных пределах. Не стоит приучать к девицу к излишествам и вздувать цену для ребят, которые захотят попользоваться ею после тебя. Договорись с ней и действуй.

      – Но… – Катон пощелкал пальцами, пытаясь выразить свою мысль. – Мне бы хотелось более тесных и более длительных отношений.

      – С рабыней? Не смеши людей, парень. Это не лезет ни в какие ворота.

      – Ты прав, командир, – согласился поспешно Катон, осознав, что разговор заходит в тупик. – Может, продолжим занятия? Дело есть дело.

      – Ну так и не тяни, а смелей приступай к своему делу. – Макрон ухмыльнулся.

      – Да, командир. Ну-ка, что это за буква?

      Катон протянул центуриону табличку. Тот покачал головой:

      – Ну и упрям же ты, малый. Вижу, уперся и стоишь на