В мире событий и страстей. Владимир Бурлачков

стремное настало. Всё впопыхах. То одно, то другое.

      – А у тебя как дела? – спросила его Аня.

      – Были тут всякие неприятные вещи, да вроде бы пронесло. Ведь, по правде сказать, я в школе книжек не читал. А тут – во! Каких две толстенных прочел! На две недели хватило. Одна – про морские сражения; другая – про Африку.

      – Я всегда вам говорила, что читать интересно. – Аня стояла у окна, сложив руки на груди.

      – Еще бы! – Толя доедал лапшу. – А так просто сидеть – через два дня тошно стало.

      – Где сидеть? – не поняла Аня.

      – Да ехали мы с Димкой на его машине возле рынка. Идут какие-то двое. Не наши! Не понравилось им, что мы близко ехали. И бац! Ногой по крылу. Ну, мы вылезли и поговорили. Потом оказалось, что они в больницу попали. А вечером нас наряд забрал. Вот я книжки и читал.

      – А дальше как? – спросил Олег.

      – Покамест мы там, это, с Димкой книжки читали, те двое в больнице лекарства сперли и вдарились в бега. Их потом по всему району ловили. Они, до того, как к нам задраться, телушку в совхозе стащили.

      Толя прощался долго. Стоял в дверях, пригнув голову и повторял:

      – Я вам, Анна Николавна, своей картохи привезу. Чего мне! Я тут раз в месяц бываю. С предприятия сюда часто машины гоняют.

      Аня мыла посуду и говорила:

      – Помню, придешь в школу, у крыльца все заплевать успели, а в коридорах даже девочки жутко ругаются. Я думала, буду им стихи на уроках читать, и они другими станут.

      – Может быть и стали, – сказал Олег. – Почему бы и нет.

      – Не знаю.

      Вечер был ветреным и сырым. В конце аллеи фонари светили из белесой жижи тумана. Таял недавно выпавший снег, сходил с дорожек и с еще зеленых газонов сквера.

      – Я здесь с бабушкой всегда гуляла, – говорила Аня. – Когда маленькой была – по полдня. С одной стороны до другой. Вот оттуда, от Пресненского вала всегда несся какой-то гул. Будто там что-то рушилось. А в той стороне, – она показала в сторону Звенигородского шоссе, – только звон трамваев. И как будто – с той стороны все плохо, а с этой – хорошо. И я всегда гадала – уйдет плохое или нет.

      – А мне казалось – плохое – это пока мы еще не выросли. – Олег ступил чуть в сторону, обходя большую лужу. – А как мы вырастим – все исправится. Наверное, в детстве всем так кажется.

      – Я об этом не думала. Мне часто тревожно бывало.

      – О чем?

      – О том, что дальше будет. Даже по ночам казалось, будто откуда-то с той стороны гул нарастает.

      – Впечатлительная вы барышня.

      – На то и барышни.

      Борька отложил газеты на край заваленного книгами и папками длинного стола и посмотрел на Олега:

      – Если бы люди не писали статей в газеты, осталось бы неизвестным, каким мусором у них головы забиты.

      – Это ты по какому-нибудь поводу или в общефилософском плане? – спросил Олег. – И вид у тебя какой-то несобранный. Научный работник, знаешь, каким должен быть? Как артиллерист! Чисто выбрит и полон творческих замыслов!

      – Я тут вчера расположил к себе одну даму. – Борька зевнул и откинулся в кресле. – Ну, и расположился у нее до утра. Лучше