В мире событий и страстей. Владимир Бурлачков

радио. В «Новостях» объявили о введении в Москве комендантского часа.

      – Слышал? Что я говорил! – Борька прошелся по комнате.

      – Н-да, устроили игру для всего города, – ответил Олег. – Теперь вся Москва спать не будет.

      Утром передали, что в городе произошли столкновения и есть жертвы. Олег позвонил Борьке. Трубку никто не взял.

      Транспорт ходил, как обычно. Олег доехал до метро «Краснопресненская» и пошел мимо стадиона к Верховному Совету.

      Начался сильный дождь. Народу на улице было немного. У Горбатого моста лежала груда из мусорных баков, железных бочек и досок. Из нее торчали новенькие, с синими пятнами, арматурные прутья. Баррикада не баррикада – так заграждение. Столбы были расклеены отпечатанными на машинке, размокшими листовками, – вроде бы какой-то военный чин отказался перебрасывать свою часть в Москву, а начальство милицейской школы заявило о поддержке Верховного Совета. Во всех листовках говорилось о чем-то неопределенном.

      Со стороны Калининского проспекта стояли внушительные баррикады. Людей возле них не было. От дождя все прятались у стены здания.

      Олег пошел вверх по Калининскому. У парапета туннеля над Садовым кольцом собралась небольшая толпа. Транспорт по Садовому не шел. У выезда из туннеля стоял брошенный бронетранспортер с открытыми люками. В метрах в пятидесяти от него поперек улицы раскорячился измятый троллейбус. Между ними на асфальте багровело пятно. Возле него лежал букетик алых цветов. В толпе кто-то говорил:

      – Вот идиоты! Ехали к Верховному Совету, а заехали в туннель. Стоило им повернуть, там бы и оказались.

      – Может, они туда и не ехали.

      – Ну, да! Кого ж они тогда штурмовать собрались? Верховный Совет!

      – Откуда вы взяли, что собирались?

      Олег стоял у парапета, смотрел вниз и не мог понять, как у выезда из туннеля могли оказаться люди, и почему сильно помят троллейбус.

      На работе все было по-прежнему, – никого в коридорах и запертые комнаты. Оконное стекло затуманилось от дождя. Во дворе посреди луж стояла директорская машина.

      Борька дремал в кресле. Открыл глаза и вскрикнул:

      – А! Манкировал борьбу на баррикадах! Слабо противостоять сатрапам!

      – Слышал, сегодня люди погибли. – Олег сел на стул.

      – Я видел. При мне было. – Борька потер рукой лицо. Открыл крышку электрического чайника, заглянул внутрь и сунул вилку в розетку. Стал доставать из шкафа чашки и повторил: – Был, видел. Н-да…

      – Много народу погибло? – спросил Олег.

      – Ехали по Садовому бэтээры, а им выезд из туннеля троллейбусом перегородили. И стрелять начали. А в темноте кто-то под колеса попал.

      – Кто стрелять стал? – не понял Олег.

      – Не знаю. Из толпы. – Борька помолчал. – Вот ты бы стрелял по солдатушкам? То-то и оно, братец!

      Ближе к вечеру по радио передали, что из Москвы выводятся войска, а с Горбачевым кто-то разговаривал по телефону, и за ним в Форос поехала делегация Верховного Совета.

      Дома Олег смотрел