Крауны. Олег Вешкурцев

его рассудком, он не сможет контролировать свою речь, что может привести к ссоре, как это уже ранее случалось.

      – Как у вас прекрасно пахнет цветами во дворе, – сказал Полковник, вернувшись за стол.

      – Да, это пахнут маттиолы, я их специально сажала у нас на участке.

      – Не знаю, что это за цветы, но запах у них действительно пьянящий!

      – Вы знаете, Боб, – Энн никогда не называла его Полковником, только по имени, – мне кажется, что на Ваше пьянящее состояние не мои ночные фиалки повлияли, а количество алкоголя, которое Вы выпили с Максом за вечер.

      Полковник осмотрел стол, на котором стояло несколько пустых бутылок виски.

      – С Максом, что он там пил? – возразил старик, – я же вижу, что он только губы макает, но не пьет, видимо не уважает отца.

      – Папа, ну не злись, – с нежностью в голосе обратился Макс, – дело в том, что я только вчера сильно напился с друзьями на Калсарикянни, и меня до сих пор сильно мутит, поэтому мне даже виски нюхать опасно, может вывернуть наизнанку, не то, чтобы его еще пить.

      – Сынок, а что ты только что сказал? Калсарикянни? Или мне послышалось?

      – Да, папа. Тебе не послышалось. Калсарикянни, это – у финнов…

      – Макс! – резко прервав сына Полковник, сделал несколько глотков виски, после чего продолжил, – я знаю, что это такое, ведь у меня во Вьетнаме был друг Олав. Вот он был финном, который постоянно рассказывал нам, про это их Калсарикянни и обещал, что когда мы вернемся домой, то он обязательно его устроит для меня и нескольких наших боевых друзей.

      – Дедушка, вы до сих пор дружите с этим дядей? – спросил Грегори.

      – Нет, мой мальчик. Я, к большому сожалению, не могу с ним дружить, так как эти проклятые вьетконговцы убили его. Ненавижу этих узкоглазых скотов.

      – Дедушка, а если меня ребята иногда дразнят узкоглазым, значит я тоже вьетконговец? – спросил Грегори.

      – Ну, какой ты узкоглазый, Грегори, ты – абсолютная копия своего отца, – ответил Полковник и посмотрел на Макса с укоризной. Макс понимал, что отец до сих пор не благословил его брак с Энн, хоть и женаты они уже более пятнадцати лет.

      – А я говорил тебе, сын, что, если ты женишься на вьетнамке, тогда и дети у тебя будут вьетнамцами, а между прочим, именно они забрали жизнь моего друга Олава.

      Энн, с грохотом отодвинув стул, поднялась и, поставив руки на стол, сказала:

      – Знаете, что, Боб, если Вы пришли в наш дом, чтобы меня оскорблять, то я бы советовала Вам его поскорее покинуть, думаю, что на рассвете, наверное!

      Полковник, не обращая внимания на Энн, начал пояснять Грегори, что все вьетконговцы очень злые и агрессивные люди.

      – А ну хватит! – завизжала Энн. – Зачем вы говорите гадости про меня моему же сыну? Я сто раз говорила, и Вы это прекрасно знаете, что я наполовину американка и китаянка. Хватит меня называть вьетнамкой!

      Энн так сильно переполняли обида и злость к этому старику, что она начала ему дальше высказывать все, что думает, не заметив,