Невернесс. Дэвид Зинделл

Пилота нашего Ордена. Я словно в зеркало смотрел.

      Соли уставился на меня беспокойными, глубоко посаженными голубыми глазами, и мне не нравилось то, что я в этих глазах видел. Мне вспомнились рассказы тетки: Соли славился бурными непредсказуемыми приступами ярости. Нос у него, как и у меня, был длинный и широкий, рот большой, с твердой линией губ. Худощавое тело от длинной шеи до коньков было одето в плотную черную шерсть. Казалось, он разглядывает меня с не меньшим любопытством, чем я его. Я смотрел на его волосы, а он на мои. У него они были стянуты позади в длинный хвост серебряной цепочкой по обычаю его родной планеты, Самума. В их волнистой черноте пробивались рыжие нити – генетическая метка какого-то давнего Соли, подправившего свои хромосомы. У меня, слава богу, волосы густо-черные, без всякой рыжины. Я смотрел на него, он на меня, и в тысячный раз гадал, откуда взялись мои гены.

      – Сын Мойры. – Имя моей матери он произнес как ругательство. – А ведь тебе не полагается здесь быть, правильно?

      – Я хотел познакомиться с вами. Мать мне всю жизнь о вас рассказывала.

      – Твоя мать меня ненавидит.

      Наступило долгое молчание, которое нарушил Бардо, осведомившись:

      – А где же бармен?

      Бармен, послушник с тонзурой, прикрытой белым шерстяным клобуком Борхи, приоткрыл служебную дверь за стойкой и сказал:

      – Это бар для мастер-пилотов. Кадеты пьют в кадетском баре, через пять домов на этой же дорожке по направлению к Музыкальной улице.

      – Кадеты не спрашивают у послушников, что им следует делать, – отпарировал Бардо. – Подай мне трубку с тоалачем, а моему другу кофе – летнемирский, если он у вас есть, фарфарский, если нет.

      Послушник, пожав тощими плечами, ответствовал:

      – Мастер-пилоты не курят тоалач в этом баре.

      – Тогда налей мне стопку жидкого тоалача.

      – У нас не подают ни тоалач, ни кофе.

      – Тогда аморгеник. Покрепче, чтоб гормоны заиграли. Нам предстоит деловая ночка.

      Соли взял рюмку с какой-то дымчатой жидкостью и отпил глоток. В очаге позади нас треснуло и рассыпалось полено, брызнув углями и пеплом на плиточный пол.

      – Мы пьем спиртное или пиво, – сказал Главный Пилот.

      – Варварство какое, – буркнул Бардо и добавил: – Ладно. Мне пива.

      – А как называется ваш напиток? – спросил я своего долговязого дядюшку.

      – Виски.

      – Мне тоже виски, – сказал я послушнику. Он наполнил большую кружку пенистым пивом, а бокал поменьше – янтарным виски и поставил напитки перед нами на стойку розового дерева.

      Я глотнул и закашлялся, а Бардо, уже выхлебавший свое пиво, спросил:

      – Каково это на вкус? – Я дал ему попробовать. Он тоже закашлялся, когда огонь обжег ему горло, и заявил: – Собачья моча!

      Соли улыбнулся Лионелу и спросил меня:

      – Сколько тебе лет?

      – Двадцать один, Главный Пилот. Завтра, когда мы принесем присягу, я стану самым молодым пилотом за всю историю