Невернесс. Дэвид Зинделл

Полями открывалась Пещера Тысячи Кораблей – полмили выплавленного скального грунта. На самом деле в ней не было тысячи кораблей – и не было со времен Тихо, – но их было больше, чем мог охватить взгляд. Ближе к середине восьмого ряда стоял мой «Имманентный». Когда я обсуждал с программистом в оливковой одежде разные мелкие усовершенствования в эвристике и парадоксальной логике моего корабля, кто-то позвал меня по имени. Я посмотрел вдоль ряда блестящих корпусов и в слабом свете фосфоресцирующего лишайника, покрывающего стены Пещеры, увидел высокую фигуру.

      – Ну что, Мэллори, – произнес голос, вызвав гулкое эхо, – пришла пора прощаться? – Гремя сапогами по ступенькам настила, человек подошел поближе, и я разглядел его как следует, высокого и мрачного, одетого в черную шерсть. Это был Соли.

      Программист, мастер Рафаэль, тихий, застенчивый человек с базальтово-черной кожей, поздоровался с ним и поспешил оставить нас.

      – Красавец, – сказал Соли, разглядывая узкий нос и скошенные вперед крылья моего корабля. – Ничего не скажешь, красавец – стройный и хорошо сбалансированный. Но душа легкого корабля помещается внутри, не так ли? Главный программист сказал мне, что ты уделял повышенное внимание логике Гилберта – с чего бы это, пилот?

      У нас завязался обычный пилотский разговор. Мы обсудили парадоксы гилбертовой логики и выбор, остановленный мной на идеопластах мастера Джафара.

      – Он был великий знакопоклонник, – сказал Соли, – но его представление омега-функции Джустерини несколько избыточно, не так ли?

      Он предложил несколько подстановок, значительно упрощавших поиск, и я, не в силах скрыть удивление, спросил:

      – Почему вы мне помогаете, Главный Пилот?

      – Помогать молодым пилотам – мой долг.

      – Я думал, вы хотите, чтобы у меня ничего не вышло.

      – Откуда ты можешь знать, что у меня на уме? – Он потер виски и заглянул в открытую кабину моего корабля. Мне показалось, что он волнуется и чувствует себя неловко.

      – Но ведь вы сами спровоцировали меня дать эту клятву.

      – Да неужели?

      – А потом освободили меня от нее. Почему?

      Он погладил корабль, почти как женщину, и не ответил, а спросил меня сам:

      – Так ты действительно отправляешься в Твердь?

      – Да, Главный Пилот, – как и обещал.

      – Ты делаешь это по доброй воле?

      – Да, Главный Пилот.

      – Возможно ли это? Ты полагаешь, что способен действовать по собственной воле? Что ты на это способен? Экое самомнение!

      Я не понимал, куда он клонит, поэтому привел обычную отговорку:

      – Холисты учат, что противоречие между свободной волей и вынужденным действием есть ложная дихотомия.

      Он потянул себя за подбородок и сказал:

      – Да кто их слушает, этих холистов с их никчемным учением? Вопрос в другом: обрекаешь ты себя на смерть по собственной воле или все это свалят на твоего Главного Пилота?

      Разумеется,