Сказ о твоей Силе. Андрей Драченин

хлопает.

      – На счёт той, что приходит – думать бойся. Иди пока, – проворчала.

      Мелко закивал молодой, подхватился суетно и только камни прошуршали, затихая.

      Вышла из пещеры старуха. В небесное зеркало глянула. Весь мир в нем – смотри, если умеешь. Сверилась с зеркалом, ей одной понятное увидела. К котлу вернулась. Горсть того сыпанула, пучок другого раскрошила. Помешала. Часть в огонь плеснула черпаком. Ну, все уж на сегодня, доварился очередной виток. Сейчас докипит, затухая, остынет. Стылое выплеснет старуха, новое заварит. И так пока к другой Сила не уйдёт, не отпустит.

      Ноет гвоздь костяной внутри. Как в грудь его много веков назад вонзила, так и ноет. А как ещё Силу да мудрость передать? Порядок такой.

      Есть уже кому передать. Правду молодой сказал. Ходит, помогает. Юная совсем. Не знает ещё. Но узнает во время свое. Заглянет Сила в глаза. Не дрогнет рука.

      У неё не дрогнет, а старухе вот жалко её: войдёт гвоздь костяной в сердце – старухой станет, собой быть перестанет. Это и жалко: светлая очень, хорошо, правильно мир видит, с любовью смотрит. Старухой станет, к тому, что видит, еще и менять мир сможет. Смотреть вот только с пользой будет. Равновесия пользой. С любовью гвоздь костяной в сердце не даст.

      А кажется старухе, что может и хорошо бы… С любовью чтоб. Менять чтоб с любовью. С любовью глядишь и с молодым не свара бы вышла, а доброе что.

      А как передать силу? Так от веку было.

      Ноет гвоздь. Напоминает. Никуда без меня.

      Ночь минула. Загодя старуха почуяла – идет. Как свету больше стало. С порога сразу:

      – Здравствуй, бабушка! Я тебе молочка парного принесла. Не вставай. Вот, держи.

      У ног села. Смотрит, улыбается. Самой аж улыбнуться захотелось старухе – не смогла, разучилась.

      – Что помочь тебе, бабушка? Все сделаю, ты отдыхай сиди. А я сюда шла, олененка видела: хорошенький такой, смешной, ножки длинные – прыгает, взрослого изображает.

      Радостная, восторг в глазах. Небо голубое с пухом белым облачным – тоже зеркало в своём роде. Радость в нем только отражается, а грязь всякая нет. Будто и нет её, этой грязи.

      – Ты иди, дочка. Нынче не надо помощи. Дела у меня, рано тебе ещё. За молоко спасибо. Иди, дочка. Еще на олененка глянь, – сказала старуха.

      Убежала юная.

      Задумалась старуха. Встала наконец – решила. Воды родниковой в котел плеснула, огонь воскресила, варить начала. Не как обычно, не Силы веленьем – желанием своим: судьбу юной решила поменять.

      Почуяла Сила. Налился болью гвоздь костяной, печет сердце, руки немеют, не двигаются, тело осесть тряпья кучей желает.

      Терпит старуха. Первый раз с Силой вразрез пути выбрала. Терпит, руками непослушными что нужно теребит-крошит, слова губами онемевшим шепчет, темно перед глазами. За котел схватилась. Зашипела плоть. Перешибла ожога ярость в груди боль давящую. Помогло. Ненадолго.

      Вбежала в пещеру юная, к старухе бросилась, обняла.

      – Что же ты делаешь, бабушка!?