Золотой дурман. Книга вторая. Жертвы золотого тельца. Юрий Копытин

Евсей, подбрасывая в печку дрова. – Антип-то за Серафимой поехал. Скоро, поди, вернётся. Пущай уж она своё слово скажить: али жилец он на етом свете, али нет.

      Марьяна молча пожала плечами и потупила наполнившиеся печалью глаза:

      – Как Богу будет угодно… – прошептала она.

      Сняв с печи котелок и сунув туда пучок сбора трав, она плотно укутала его овчинной шкурой.

      – Ну вот, пусть постоит, травки заварятся – и обмоем раны… Смотри, как рассадил голову! – указала девушка на слипшиеся от крови волосы.

      – Да-а… Это ж чудо случится, еслив живой останется, – вон как угробилси, – покачал головой Евсей. – Кабы не та лесина, на которой он повис, сразу бы насмерть об камни убился.

      Не успело ещё снадобье толком настояться, как со двора послышался голос Антипа, осаживающего лошадь:

      – Тпру!.. Стоять!.. Проходи в избу, Серафима, а я счас коню сенца дам…

      – Ну, вот и Антип с Серафимой возвернулся, – поднялся с лавки Евсей.

      Дверь отворилась, и на пороге появилась преклонных лет полная женщина. Из-под повязанного платка выбивались волнистые локоны белых волос.

      Знахарка скинула с себя верхнюю одежду и платок, перекрестилась на образа и, бросив внимательный взгляд по горнице, молча направилась к неподвижно лежащему незнакомцу.

      – Бабушка Серафима, я тут травок заварила от ушибов, – поднялась навстречу к ней Марьяна. – Живой он, да вот только лежит словно покойник.

      Серафима молча подошла к кровати, откинула тулуп и, что-то тихо шепча себе под нос, принялась осторожно ощупывать руки, туловище и ноги незнакомца.

      – Ну-ка, мужики, поверните его на бок, – сухо произнесла она, осмотрев голову Мирона.

      – Марьянушка, давай-ка сюда свои травки. Ещё раз ранки обмоем, апосля смажем моими снадобьями – собрала кой-каки на перво время…

      – Ну, чо, помощь-то ишшо снадобится? – спросил Евсей, выполнив с Антипом указания.

      – Да тепереча мы сами управимся, – не поворачивая головы, ответила Серафима.

      – Пошли тогда Антип на двор, вольным воздухом дыхнём да потолкуем кое о чём, – потянул он за рукав соседа.

      Они спустились с крыльца и уселись на толстое бревно, используемое домочадцами вместо лавочки.

      – Слушай-ка сюды, Антип, со всей сурьёзностью… – начал разговор Евсей. – Коротенько я тебе поведал, как на этого чужака натакались, а теперяча обскажу всё толком, да и покумекаем вместе – кто он, да что он.

      И Евсей в подробностях рассказал всё, что показалось ему странным в истории с незнакомцем.

      – Тут, Антип, вот в чём я сумлеваюсь: человек он с ветру и, видать, служивый. А еслив руки у ево были связаны – знать набедокурничал чево?.. Да вот ишшо чо: саженях в ста от ево лошадь нашёл. А по попоне видать – казацка она, не инородцев. И чо чудно: лошадь-то остыть ишшо не успела – выходит, одним временем всё и случилось.

      – Дык чо ж тогда получается?.. Чево сурьёзного натворил да понял, чо за енто либо каторга, либо через смертну казнь жизни лишится. Ну и решил руки на себя наложить…