Муля, кого ты привез? (сборник). Виктория Токарева

обидно усмехнулась Бобович. Ей хотелось добавить: «говно на лопате», но она не добавила, только скривила рожу, как будто перед ней положили этот самый продукт.

      Мадам Бобович действовала по привычной схеме: унизить собеседника, втереть его пяткой в землю, и уже оттуда, из-под пятки, будет невозможно выпрямиться в полный рост. И жертва согласится на предложенные условия.

      – Я готова вам заплатить десять тысяч франков. Первоначальную сумму, – сказала Бобович.

      Она рассчитала, что через два дня делегация уезжает, у меня не остается времени для поиска другого издательства и, загнанная в угол, я соглашусь на ее условия. Все-таки десять тысяч франков лучше, чем ничего. Но «я не люблю, когда мне лезут в душу, тем более, когда в нее плюют». И не люблю, когда меня унижают (как будто кто-то это любит).

      – Я подумаю, – хмуро молвила я и пошла к выходу.

      – Одну минуточку! – всколыхнулась мадам. – У вас есть мой телефон?

      Она протянула мне визитку. Я взяла, хотя знала, что визитка мне не понадобится. «У русских собственная гордость», – не помню, кто это сказал.

      – Я жду вашего звонка, – нервно объявила мадам.

      Мне захотелось сказать ей пару слов по-французски, но я промолчала. Я сомневалась в своем произношении.

      На следующий день состоялся еще один, заключительный прием.

      Еды было навалом. Наши ходили и ели без остановки. Ели впрок, поскольку было неясно, удастся ли поесть вечером.

      Я стояла с бокалом французского вина – печальная, но не раздавленная. Скорее, упертая. Обидно, конечно, возвращаться без компьютеров, но зато я не увижу больше противную, очень противную дуру.

      Ко мне приблизился квадратный француз с круглыми рыжими глазами. Как у петуха.

      – Жан-Люк. Я представляю издательство «Фламарион».

      Он говорил по-русски с французским акцентом. Было очевидно, что это француз с прекрасным знанием языка.

      – Я ваш поклонник, – сказал Жан-Люк.

      – Спасибо…

      – Вы одна из самых ярких писателей своего поколения.

      – Да ладно… – смутилась я.

      – Нет, нет, поверьте. Вы сумели услышать месседж своего времени и передать его дальше. Я даже не знаю, как вам это удалось.

      Я почти физически почувствовала, как вылезаю из-под пятки Бобович и расту, расту вверх. Жан-Люк вернул мне мой «идеал Я», мое попранное достоинство, и, более того, он меня возвысил. И я парю. И уже посматриваю на других сверху вниз, из-под облаков.

      – Я предлагаю вам гонорар сорок тысяч франков, – произнес Жан-Люк.

      Мои мозги закипели от счастья.

      – А где вы раньше были? – удивилась я.

      – Я выжидал. Я всегда так делаю. Выжидаю до последнего дня, а потом удваиваю гонорар.

      – Но я завтра улетаю…

      – Ваш самолет в четырнадцать часов. Я буду у вас в отеле в девять утра. Мы вместе позавтракаем и подпишем документы.

      Сказка… Сон…

      Жан-Люк явился ровно в девять утра.

      Кровать в моем номере занимала четыре метра, а сам номер – пять метров.

      Мы сели на